Их была сотня сотен, этих смуглокожих дьяволов, облаченных в кожу и сталь. Словно поток грязной сели, сносящий приречный поселок, они обрушились на аквилонскую землю, уничтожая, убивая, насилуя, грабя. Не зная ни жалости, ни сострадания.
Глупец, сидевший на троне, скудоумная королевская свита, лизавшая ему зад, пустоголовые толстые генералы - все эти скоты заслужили гниения в преисподней. Вечных, нескончаемых мук. Ведь это они уничтожили мой народ. Те кто, считая себя вершителями мировых судеб, легкомысленно старались не замечать бурного роста смертоносной чумы, зреющей у границы подобно гнойной заразе. Они… и эта чума.
Пикты.
Прославленная жемчужина запада; идеал цивилизации; могучая, гордая, непобедимая Аквилонская Империя пала замертво. Околела, словно раненый лев от смертельных укусов черных шакалов - объединенных пиктских племен, возглавляемых этим исчадием ада - вождем вождей, королем Гормом. Смерть пришла на восток. Смерть и боль. Нескончаемое море боли.

Тот день был теплым и солнечным. Прекрасным и ярким. Словно в насмешку над теми, кого скоро должна была ударить судьба. Я как раз гостил в поместье отца, старика-барона. Капитан одного из легионов Черных Драконов, которого кратким отдыхом "облагодетельствовал" король. Впервые за восемь лет. И то, по причине того, что моему отцу, который свои в юные годы был однополчанином батюшки нынешнего государя, внезапно стало плохо.
На самом деле время было не очень подходящее. Как раз шла очередная большая война. Аквилония готовилась подчинить себе последнего врага. Вечного соперника, кость в зубах, назойливую помеху - великое королевство Немедию. И в первых рядах, как всегда, были мы.
Прославленные Черные Драконы… Элитная королевская гвардия известна еще со времен Конана Великого, первого и последнего в истории Аквилонии короля-иноземца, правившего около пятисот лет назад. С тех пор ряды Драконов сильно возросли, и в настоящее время мало кто из гвардейцев мог похвастаться тем, что видел монарха лично кроме как на парадах. Гораздо чаще мы участвуем в войнах. О, сколько я видел их! Коф, Зингара, Коринфия, Замора, далекая Стигия. В цивилизованном мире почти не осталось стран, способных остановить могучую поступь Аквилонской Империи.
Никто еще не знал тогда, что ее ждет смерть от рук дикарей.

Намедни отцу стало гораздо лучше. У него даже нашлись силы встать с постели. По всей видимости, дела его шли на поправку, отчего у меня появилось время просто наслаждаться неожиданно свалившимся на голову отдыхом.
Прошлым вечером я изрядно напился в Кибире - городе неподалеку, в компании старых друзей. Мы заливали горе. До нас дошли вести о том, что в решающем сражении Аквилония потерпела от немедийцев поражение. Оттого в тот роковой день я вернулся домой только ранним утром и проснулся довольно поздно. На самом деле, итоги войны, как бы это не звучало кощунственно, меня мало интересовали. Одной войной больше, одной меньше. Ответный удар наверняка не заставит себя ждать и, на этот раз, я наверняка буду в нем участвовать. А пока надо было брать от жизни все, что только возможно.
Поэтому нехотя позавтракав, я занимался ничегонеделаньем, строя планы на сегодняшний вечер. Мысли о вине вызывали у меня отвращение, поэтому мне пришло в голову, что неплохо бы, наконец, осуществить столь долго откладываемый визит вежливости к Руфии. Моя старая любовь уже давно обзавелась семьей и детьми. И хоть мы продолжали переписку друг с другом, и она часто приглашала меня к себе в гости, мне, если честно, было немного боязно увидеть то, как Руфию изменило время. Однако если бы я уехал, не повидавшись с ней, то сильно бы ее обидел.
Идиллическая атмосфера расслабила, разморила меня. Противоречивые чувства смущали мой разум, который все еще слегка был под воздействием винных паров. Тем неожиданней было услышать громкие голоса и ругань с поместного двора. Заинтересовавшись неожиданным происшествием и немного разозлившись из-за того, что оно помешало моим размышлениям, я медленно поднялся со своего места и вышел в коридор. И тут же лицом к лицу столкнулся с побледневшей служанкой, за которой следовал незнакомый мужчина в запыленной одежде.

- Что за шум? - спросил я недовольно.
Служанка что-то хотела было что-то сказать, однако, замолчав, обернулась к пришельцу.
Раздраженно махнув рукой, я обратился непосредственно к нему:
- Кто вы?
- Городская префектура, - хрипло произнес незнакомец. Он был серым от усталости. Из-под всклокоченных волос лился пот, прочерчивая полоски на покрытом пылью лице. - Требуются все, кто способен держать оружие в руках! Срочно! К городу подходит вражеская армия!
- Что? - переспросил я. В тот момент такое заявление не вызывало у меня ничего кроме смеха. - Чья?
- Пикты…
- Пикты? - прервал я. - Вы вообще в своем уме?!
- В своем! - раздраженно обрезал мужчина.

Весь его вид кричал о том, что подобная реакция была для него не в новинку и несказанно его злила. Однако он умел держать себя в руках. Кратко, не сгущая краски, он поведал о том, что произошло.
По его словам, еще вчера в Западный Гарнизон провинции Тауран стали прибывать посланцы боссонских армейских соединений с вестью о том, что пиктские орды атаковали Боссонские Пределы. Судя по тому, гарнизон не отправил никого на помощь, эта новость вызвала у командования примерно такую же реакцию, какая вначале была у меня.
Однако вскоре появились боссонские беженцы, и хочешь, не хочешь, пришлось поверить в казалось бы немыслимые вещи. Впрочем, времени на переброску войск уже не осталось. За беженцами, практически по пятам, вглубь Аквилонии продвигалась армия пиктских дикарей. Этих раскрашенных демонов было столько, что самому Западному Гарнизону пришлось отправлять гонцов за срочным подкреплением.
Неясно пал ли наш бастион - во что я просто не мог поверить - или пикты всего лишь осадили его, продолжив наступление основными силами, лишь одно было важно: вражеские полчища подходили к Кибире. Гонцы опережали их всего на несколько часов.

Я мало чем мог усилить городскую защиту. Мой отец был бароном, однако с нынешней политикой короны, действующей уже много десятков лет, это отнюдь не гарантировало обладание огромными наделами, толпами крестьян и сотнями рабов. За заслуги перед страной государю было гораздо проще одарить человека титулом и маленьким, не возделанным куском земли, чем дробить территории, приносящие казне доход или наградить отличившегося денежной премией. Причем в зависимости от короля такими заслугами могло стать все, что угодно. На деле же это означало, что получить титул было проще простого. Нынешние бароны просто не шли ни в какое сравнение с могущественными вельможами прошлого, способными влиять на самого короля.
Вот и у меня, поэтому, получилось бы собрать лишь бутафорскую армию из десятка женщин, трех крестьянских семей, да нескольких рабов, коим я ни за что не дал бы в руки оружие. Еще оставались мы с моим больным отцом. То есть, по сути, воинами можно было назвать только одного меня, да, и то, сделав большое допущение, нескольких крестьян.
Обо всем этом я поведал городскому посланцу. Тот скупо кивнул, еще раз попросил помочь, чем только сможем, и удалился дальше выполнять свою невеселую работу.

Батюшка с готовностью согласился с моими мерами, но с недовольством отнесся к совету тотчас отъехать к нашей родне, живущей дальше на востоке. Хоть я и не очень верил, что пиктские дикари сумеют взять укрепленный город, но прекрасно понимал, что разведотряды врага могут заняться вредительством в округе. Отец сказал, что подумает, и велел мне заниматься своими делами.
На отправку в город крестьянских мужиков ушло не более получаса. Следом, облачившись в свои черные доспехи, выехал и я.
Но планы мои не имели непосредственного отношения к обороне города. Все мысли занимала Руфия. Поместье ее семьи было на юго-западе от города, и я очень боялся, что с ней что-то случилось. О, как я сейчас корил себя тем, что так долго не решался ее повидать!

Мой путь, тем не менее, пролегал мимо города. И я, в принципе, все еще готов был пренебречь малым, хоть и таким важным для меня, ради большего блага, если уж без моей помощи никак нельзя будет обойтись.
Когда я достиг Кибиры, бой еще не начался. Пиктов видно не было. Сам город уже был практически готов к обороне - все ворота (кроме восточных, куда втекала тонкая струйка беженцев) закрыты, на вершинах стен блестело оружие и доспехи защитников. Наш народ, осыпанный благами цивилизации, все еще не потерял ни воли, ни храбрости и был так же воинственен, как и многие сотни лет назад. Люди могли смело стать перед лицом врага.
Впрочем, по-видимому, веры в то, что пикты представляют собой серьезную опасность, не было ни у кого. Обороны, а вовсе не осады ожидали мои соплеменники - у западной стены города были выставлена армия, явно намеревающаяся разбить захватчиков на подходе.
Похоже, командовал нашими силами человек опытный. Отряды были грамотно расставлены с целью быстро и правильно перестроиться, когда станет известна численность врага и состав его войск. Развевались знамена, трубили горны, и я не мог сдержать одобрительного возгласа, когда проезжая мимо ощерившихся оружием ратных рядов, слышал выкрики, смех и ругательства воинов - свидетельства высокого боевого духа. В тот момент я всем сердцем верил в нашу непобедимость и со спокойной совестью направил коня в сторону той, кому, на мой взгляд, помощь была гораздо нужнее.

К сожалению, прямой и ровной дороги к имению Руфии не было. Да и препятствий, затруднивших мое передвижение, встретилось слишком много. Поэтому я потратил на путь гораздо больше времени, чем рассчитывал.
Мне попадались беженцы, но чем дальше я ехал, тем меньше их становилось. Лица этих людей кричали об испытываемых ими горе и страданиях. Кто со своим жалким скарбом, кто налегке, угрюмо продвигались они вперед, и не было надежды в их взглядах. Впрочем, непонятно почему, все они сторонились меня.
Иногда встречались маленькие группы раненых воинов - многозначительные свидетельства идущей войны. Солдаты рассказывали невероятные истории о размере армии пиктов, но до сих пор я не видел ни одного дикаря. Тогда я еще не знал, что давно уже проезжаю мимо них. Что только лес на севере отделяет от меня пиктские полчища. Что битва за город уже началась…

А потом я свернул на одну из дорог и вскоре наткнулся на обезлюдевшую деревню. Возможно, часть жителей, и успела уехать, однако не похоже было, что убежать решило большинство - слишком много на земле валялось трупов. В основном людей убивали скупыми и редкими ударами, оставляя валяться на земле. Однако попадались и мертвые аквилонские воины. Они умирали страшно. По изуродованным телам было заметно, что перед смертью их подвергали мучениям и издевательствам.
Но хуже всего пришлось женщинам. Оголенные тела, сорванные юбки, разодранное нижнее белье, а также кровь и срамные следы, красноречиво говорили об их судьбе. Большинство встреченных мною женских трупов содержали следы изнасилования, причем враг не знал ни разбора, ни морали. Страдали и старухи, и даже маленькие девочки.
Я закаленный войнами человек. Никто из тех, кто со мной служил, воевал и проливал кровь, не назовет меня святым или мягкосердечным. Я видел много насилия и сам его творил неоднократно. Однако то, что я увидел здесь, произвело на меня жуткое впечатление. Возможно, это лицемерие заставляло меня относиться к бедам моих соплеменников более серьезно, чем к судьбам других народов, которых, в том числе с моей помощью, касался аквилонский сапог. Но в тот момент я мог бы поклясться всем, чем угодно, что таких зверств я еще не видел никогда.
Меня замутило, голову сжало тисками, а в сердце родился ужасный страх за ту женщину, к которой я ехал.

Я зарядил арбалет и поправил меч, чтобы ничто не помешало бы его обнажить, сразу, как только увидел на земле первый труп. Тогда же и заставил свою лошадь снизить скорость - в ином случае, ее усталость могла бы стать для меня фатальной. Я был готов и к бою, и, если врагов окажется слишком много, к бегству.
Возможно, мне повезло, но до того самого момента, как прибыл на место, я пиктов так и не встретил, все еще сохраняя надежду, что с Руфией все в порядке.
Солнце, весело поливающее землю своими лучами, на мгновение ослепило меня, когда я выехал из-под тени деревьев. Зрение мое прояснилось и вместе с ним рухнули, словно трухлявый пень, мои надежды.
На поле, где зеленью колосилась молодая пшеница, большой грудой были свалены окровавленные трупы, судя по всему, слуги и крестьяне Руфии. Неподалеку валялось несколько мертвых пиктов - видимо, какое-то сопротивление им все-таки было оказано.
У самого двухэтажного поместья была привязана семерка лошадей, а неподалеку от них можно было разглядеть двух дикарей. Их гогот и движения не оставляли никаких сомнений в том, чем они занимались. Под ними, на земле, лежал кто-то еще. Дикая ярость охватила меня, перед глазами заплясали кровавые пятна, в ушах зазвенело. Взревев, пришпорил я лошадь и направил ее к этим скотам.

Они так были возбуждены от крови и похоти, что не даже обратили внимания на цокот лошадиных копыт. На подходе я разрядил свой арбалет в голову одного из варваров - несмотря на скачку и дикую скорость, болт чудом попал прямо в цель, отбросив мертвого пикта прочь. Резко затормозив, я поднял лошадь на дыбы, и второй дикарь отскочил от копыт в сторону. Но только лишь для того, чтобы через пару мгновений зашататься от удара моего меча. С раскроенным черепом, упал он на землю и стал биться в агонии.
Я спрыгнул со своего скакуна и подбежал к жертве дикарей. Слезы затуманили мой взор, грудь стеснило от рвущихся наружу рыданий. В куче обрывков, оставшихся от платья, лежала Руфия. Она все еще была жива, однако дышала тяжело и слабо, находясь без сознания. Лицо было разбито, низ живота окровавлен, но вовсе не пиктские "достоинства" были тому причиной - забавляясь с ней, дикари ее вдобавок кололи и резали. Краткого взгляда хватило, чтобы понять, что я уже ничем ей не мог помочь.
Но чувствам своим я воли пока дать не мог. Поскольку в окрестностях не было видно больше ни одной живой души - судя по количеству лошадей, еще двое пиктов находились в самом доме.

Подобрав свой арбалет, я снова его взвел, и, подбежав к входу в поместье, прижался к стене.
- Эй, ублюдки! - крикнул я в полуоткрытую дверь, вложив в голос всю силу обуревавшего меня гнева. - Выходите! Я хочу помочиться на ваши тела, когда вы будете подыхать! - И, помолчав мгновение, добавил: - Гадахаи несекехаена! - это было самое сильное оскорбление на их языке - скоты часто служили наемниками в аквилонской армии, и кое-что я о них знал.
Ответ не заставил себя ждать. В некоторых вещах пикты были довольно предсказуемыми и традиционными, не слишком-то отличаясь от своих предков, живших лет сто назад. С исступленным воем, размахивая огромным топором, из дверного проема выскочил дикарь и тут же стал захлебываться в собственной крови, когда мой арбалетный болт пронзил его шею, блестевшую от пота прямо над грубым доспехом.
Я сразу же стал перезаряжать арбалет, будучи готовым тут же отбросить его в сторону и выхватить из ножен клинок, если не успею закончить взвод. Одновременно я проорал:
- Митра! Да вы визжите как бабы, и умираете так же! Вылезай, паскуда, не позорься! Или уже обделался от страха - говно в сапогах мешает?! А!?
Однако враг внутри не спешил выходить или, хотя бы, издать какой-либо звук, раскрывая свое присутствие. С одной стороны, это позволило мне закончить зарядку арбалета, с другой, у меня начали появляться мысли о том, что никого живого в доме больше и не осталось. В конце концов, одна лошадь у пиктов могла быть запасной или сменной, либо варвары потеряли гораздо больше убитыми, а последний труп я уже и не видел.
Я уже готов был войти в поместье, только лишь для того, чтобы, скорее всего, погибнуть - однако у пикта внутри терпение закончилось раньше. Мне показалось, что из дверного прохода вылетела тень - оттуда, словно дикий зверь выпрыгнул дикарь и, перекувыркнувшись, с невероятной скоростью поднялся на ноги. Мой арбалетный болт воткнулся в землю - я промахнулся, не сумев попасть в стремительного врага. Мгновенно отбросив бесполезное оружие в сторону, я обнажил свой меч и приготовился к бою.

Мне сразу же стало понятно, что дела мои плохи. Пикт был просто огромен. Пусть он не сильно превышал меня ростом, зато был несравнимо шире в плечах - чуть ли не вдвое. Его лицо было обезображено шрамами, обильно украшено воинскими татуировками. Могучие бугры мышц перекатывались под кожей, в руке блестел длинный клинок. Его скорость, учитывая немалые размеры тела, чуть ли не сверхъестественную, я уже видел. Враг оказался опасным, опытным, и только его боги знали, как он попал в разведотряд.
Оглядев меня с головы до ног, он презрительно усмехнулся и пророкотал с дичайшим акцентом:
- Ну, здравствуй, букашка!

Его вид немного остудил мою ярость, и легкая волна страха окатила мое сердце. Несмотря на многолетний боевой опыт, мне были свойственны и чувства, и эмоции, пусть и не такие насыщенные, как в восемнадцать лет. Кто говорит, что никогда не боялся, тот или лжец, или сумасшедший.
Усилием воли я подавил страх. Поддаться ему сейчас, означало умереть. Я тоже выдавил из себя улыбку и ответвил в тон дикарю:
- Ну, ты и урод!
Усмешка на его лице сменилось маской ярости, когда он меня атаковал. Первый же удар отбросил мою руку в сторону, и только то, что я резко отпрыгнул назад и в сторону, спасло меня от возвратного движения его меча. Пикт нырнул следом, и острая сталь прочертила борозду на моем лице. В следующие несколько минут, все, что я мог делать, это с трудом отходить и уклоняться от бешенных и точно направленных атак дикаря.
Так не могло продолжаться долго - слишком велика была разница в силе и выносливости. Если пикт и был каким-то образом слабее меня в воинском мастерстве, я этого просто не замечал, еле успевая сохранять свою жизнь. Я проклял свое недавнее решение не брать с собой щит. Тот бы пригодился в такой ситуации.

Все это понимал и сам смуглокожий варвар. Дьявольская ухмылка расплылась на его лице, и он усилил свой натиск, чтобы покончить со мной поскорее. Но даже так, его действия были продуманы - пикт теснил меня к стене здания, для того, чтобы у меня было меньше пространства для маневра. Я знал, что если ничего не придумаю, то через несколько минут погибну, и решил, раз терять нечего, сделать ставку на не слишком широкий кругозор дикаря.
Этот прием я присмотрел у стигийских воинов, с которыми несколько лет назад столкнулся в тяжелом и кровопролитном бою, в составе аквилонской армии. Южане мастерски использовали особенности своей земли, применяя себе во благо то, что нам, северянам, вредило.
Пусть ландшафт юга Аквилонии совсем не походил на стигийские пустыни, но кое-что похожее можно было найти и здесь.
Отпрыгнув от пикта так далеко, настолько было можно в такой ситуации, я прижался спиной к стене здания. Сделав вид, будто бы меня охватила паника и отчаяние, и я потерял над собою контроль, я широко размахнулся мечом, затем громко закричал и, оттолкнувшись ногой от стены, побежал на дикаря - словно в безумной попытке его прикончить. Судя по всему, этот громадный, самоуверенный пикт воспринял мой поступок так, как я того и желал - на его лице расплылась широкая злая улыбка, он перехватил поудобней клинок, дабы расправиться со мной одним ударом.
Не добежав до пикта пару шагов, я резко затормозил, одновременно откидываясь на спину. Так, сначала ногами, а потом и задней частью своей стальной кирасы, я проскользил по гравию, одновременно собирая левой ладонью песок и камень. В моих планах было пронестись под ударом пикта, по правой, неудобной для него стороне, и застать его врасплох.
К сожалению, все вышло не совсем так, как мне хотелось. Трение и сопротивление земли оказались сильнее, чем я рассчитывал - скольжение замедлилось, и я остановился гораздо раньше, чем надо было. Да и дикарь помог - его удар вскользь попал по моему шлему, чудом не задев лицо. Но даже так, сталь моей брони была пробита, и я почувствовал резкую боль в месте попадания.

Тем не менее, мне удалось завершить мой план - резким ударом я подрубил левую ногу пикта сзади, в том месте, где она не была защищена наколенником. Сталь рассекла кожу, сухожилие и врезалась в кость. Пикт заорал от дикой боли и упал на одно колено, но, надо отдать должное его силе и воле - он сумел обернуться, с целью добить меня, пока я не встал. К моему счастью, шок и испытываемые дикарем мучения, заставили его на несколько мгновений замереть, позволив мне сгруппироваться.
Я кинул в лицо пикта содержимое своей левой руки, к чему он в такой ситуации абсолютно не был готов. Грязь, песок и мелкие камешки ослепили его, заставив бездумно размахивать мечом, в призрачной надежде по мне попасть. Я поднялся, вытер кровь, мгновенно залившую мне лицо, и, пока пикт не проморгался, в два прыжка зашел ему за спину. Затем размахнулся и, вложив в свой удар все оставшиеся у меня силы, снес ему голову с плеч. Труп здоровяка-дикаря тяжко ударился оземь. За ним, обессилев, на колени упал и я.

На весь поединок ушло минут десять, однако я чувствовал себя так, словно бился целый день. Я тяжело дышал, у меня кружилась голова, тряслись руки. Мышцы по всему телу ныли. Многочисленные раны болели и кровоточили, и мне еще предстояло оценить их опасность.
Сняв шлем, я прикоснулся к своей голове. У меня были опасения, что пробиты череп и задет мозг, однако как оказалось, удар пикта всего лишь содрал кусок скальпа и оставил внушительную шишку. Страшно представить, что было бы со мною, если бы я не покрыл голову броней.
Отдышавшись и переведя дух, я побрел к колодцу. Холодная вода освежила меня, вернулась способность здраво рассуждать. Я победил, но мне все еще грозила опасность - пикты могли не ограничиться одним отрядом в этой местности.
Судя по тому, что я все еще мог свободно передвигаться и больше не чувствовал слабости, о ранах можно было пока забыть - они мне не мешали. Надо было бы позаботиться о своей безопасности.
Однако покинуть это место я пока не мог.

Руфия лежала там, где я ее оставил. Она уже не дышала. Я провел ладонью по ее едва теплому лицу, и чувства мои, ненадолго заглушенные боем, вернулись. Я беззвучно зарыдал, но глаза мои остались сухими. Слез не было. Поправив, как мог, то, что осталось от платья Руфии, я, тем самым, закрыл раны и срам, а потом поднял ее и перенес на зеленую лужайку.
Затем направился в дом. Там все было перевернуто, вещи раскиданы по полу, посуда разбита. Жалким умишкам дикарей было не доступна красота искусства - многие картины были порезаны и порублены, статуэтки расколоты. Пиктов интересовали лишь золото, серебро и драгоценные камни, маленькая кучка которых лежала на растянутой на полу шелковой простыне.
Недалеко от входа, прямо перед лестницей, ведущей на второй этаж, к стене был прибит аквилонский мужчина средних лет. Держал его в таком положении меч, судя по рукояти торчащей из груди, аргосской работы. Все всяких сомнений, это был муж Руфии. Видимо он чем-то разозлил дикарей. Скорее всего, парочка пиктских трупов, что я увидел по прибытии, были его рук делом. И их приятели отомстили ему, подвесив на его же оружии. Мне осталось только пожалеть о том, что я так и не смог лично познакомиться с этим мужественным человеком.
Выше, на лестнице лежало два детских трупика. Вероятно, грязные скоты заставили смотреть и Руфию, и детей на то, как они убивают их храброго мужа и отца, а потом перешли к расправе над ними. Я заскрежетал зубами и ударил кулаком по стене от бессилия. Затем взял себя в руки, несколько минут подумал, а потом стал снимать мертвое тело со стены. Несмотря на возможную опасность, я должен был заплатить за то, что опоздал.
Хотя бы тем, что похороню Руфию и ее семью.

Митра меня хранил - никто не прервал мою тяжелую и скорбную работу. Закончив, я постарался как можно быстрее уехать, только раз обернувшись посмотреть на мрачное, зловещее место, в которое превратилась ранее цветущая жизнью усадьба.
Весь свой гнев, всю боль свою я решил выместить на пиктах, напавших на Кибиру. Безжалостно я загонял свою лошадь - благо сейчас на дороге совсем не было людей - так велика была моя жажда крови.

Время близилось к вечеру, небо стало темнеть, поэтому город я увидел издалека. Он горел.
В полнейшем замешательстве, не веря своим глазам, я резко остановил лошадь, и долгое время бездумно глядел на языки племени, взлетающие над крепостной стеной.
И тут меня захлестнула волна безумия, я что-то прокричал, а затем внутри меня что-то сломалось и следующий отрезок времени навсегда выпал из моей памяти. Мне сложно понять, как такое могло случиться со мной. Я воин и видел сотни битв и бесчисленное количество смертей. Разумеется, насмотрелся и на взятые города, в захвате которых принимал непосредственное участие. Кибира - город моего детства. Я рос рядом с ним, и часто в нем бывал. Однако прошло слишком много лет с того дня, как мне пришлось отсюда уехать. Многое забылось и, безусловно, те чувства к городу, что у меня остались не были настолько сильны, чтобы зрелище, представшее передо мною, так на меня подействовало. Возможно причина в тяжелом дне, и том, что мне пришлось пережить. Возможно, подействовал тот пиктский удар по голове - по крайней мере, она у меня болела до тех пор. А может быть, я потерял слишком много крови. Не знаю. Главное то, что на меня нашло помутнение.

Очнулся я только когда понял, что мой меч врубается в чью-то плоть. Туман в моей голове стал рассеиваться и я рассмотрел, как какой-то мертвый пикт падает на землю, а его приятели, с оскаленными рожами, близки к тому, чтобы меня окружить. Один из них раскручивал пращу. Лошадь стояла нетвердо - видимо была ранена, да и я сам чувствовал боль в левой ноге, словно ее ударили чем-то тяжелым.
Оказалось, что я был уже в городе. Причем понять насколько далеко меня занесло от крепостных стен, не представлялось возможным. И горящие деревянные здания вокруг никак не помогали прояснить ситуацию. Что было точно понятно, так это что я нахожусь на какой-то площади, куда, между телами убитых аквилонцев, грязные дикари складывали награбленную добычу. Скольких пиктов я уже убил к настоящему моменту, осталось тайной, скрытой темной стороной моего рассудка, однако у меня было стойкое чувство, что тот, кто только что пал передо мной, был явно не первым.
Пришпорив жалобно заржавшую лошадь, я направил ее в сторону одного из переулков, путь к которому преграждали, на мой взгляд, наименее опасные дикари. Мне действительно удалось прорваться, однако вскоре стало ясно, что далеко я не уеду - мой скакун был ранен еще раз и теперь бежал не слишком быстро. Его, то и дело, пошатывало, на его губах выступила кровавая пена. Только мои жестокие понукания заставляли животное продолжать движение.
Через четверть мили блужданий и скачек по узким улицам умирающего города, моя лошадь пала. Я готовился к этому моменту, но все равно все случилось слишком быстро. Мне не удалось ни соскочить, ни, хотя бы, переместить вес своего тела, и, в итоге я оказался придавлен тяжелым крупом животного. Тщетные попытки освободиться ни к чему не привели. Ноги застряли - доспехи, которые до сих пор спасали мне жизнь, превратились в обузу, за что-то зацепившись.
Пикты, разумеется, не ждали. Завывания и боевые кличи становились все громче, свидетельствуя о скором прибытии моих убийц.

Огни пожаров, бушующих вокруг, заливали окрестности своим светом. Их отблески переливались на стенах каменных домов и мостовой, создавая дрожащие и дергающиеся тени. Зловещая и мрачная картина, и, как я тогда думал, последняя, что мне суждено увидеть.
Я с трудом вытащил свой меч, и решил хотя бы попробовать подороже продать свою жизнь. А пикты были уже рядом. Первый дикарь, который заметил меня и то положение, в котором я оказался, разразился диким издевательским смехом, вскоре распространившийся и на товарищей. Теперь им не надо было бежать, и они стали медленно ко мне подходить, бросая язвительные словечки на своем варварском языке.
Мысленно произнеся молитву Митре, я попросил его принять своего грешного сына. Затем приподнялся одной рукой, насколько позволяла тяжелая туша лошади, и вытянул вторую, с клинком, в сторону своих врагов. Скоро все должно было закончиться, однако я почему-то не чувствовал страха, испытывая странное спокойствие.

На мгновение я закрыл свои усталые веки, а когда мое зрение прояснилось, то я буквально не смог поверить своим глазам. Пикты были загорожены огромным человеком, который с диким криком, бежал в сторону остановившихся в замешательстве дикарей. Мужчина был одет в аквилонские доспехи, но совсем не был похож на местного. Его густые длинные и черные волосы развевались в движении, в игре света и тени напоминая призрачную дымку. Воин держал в мускулистой руке длинный клинок, а скорость его была просто чудовищна. Чем-то он мне напомнил пикта, который меня чуть не прикончил некоторое время назад, однако этот человек был гораздо выше, и обладал более правильным телосложением.
- Кром, Бадб а Морриган! - выкрикнул он и врубился в ряды пиктов, словно лев в стаю дворняг.
Это был киммериец. Варвар, чем-то подобный пиктам, но, одновременно, совершенно другой. Скорее всего, это был один из наемников, которых в постоянно ведущей войны Аквилонии было предостаточно.
Следом за ним бежало несколько местных воинов, один из которых направился в мою сторону и стал помогать мне, выбираться из-под убитого скакуна.
- Как вы здесь оказались? - спросил я хрипло. - Клянусь Митрой, я уже думал, что мне конец!
- Гваул услышал вопли этих дегенератов, - мужчина кивнул в сторону пиктов, которых уже добивали аквилонцы, - и сказал, что кому-то нужна помощь. Они там, в Киммерии, хорошо свих соседей знают.
Я поднялся на ноги, сделал пару шагов и понял, что, пожалуй, зря грешил на свои доспехи - у меня ничего не было сломано и даже отдавлено.
В это время подошел Гваул с окровавленным клинком.
- Нам надо уходить, - сказал он на аквилонском с акцентом. - Их друзья скоро будут здесь.
Затем оглядел меня с ног до головы, и, кинув взгляд на мою бывшую лошадь, бросил:
- Что ты делал здесь в таком виде, глупец?
Не дождавшись моего ответа, он повернулся и, махнув рукой, повел маленький отряд за собой. Мне пришлось, молча, следовать за ними.
Несколько минут мы блуждали по узеньким переулкам, то и дело, замирая, когда мимо проходила очередная группа гогочуших пиктских дикарей. Они вели себя в нашем городе словно хозяева, и большая часть из увиденных мною была уже пьяна. Зато я не заметил ни одного живого аквилонца. По-видимому, те, что остались в живых, скрывались так же как и мы.
Мне до сих пор было сложно понять, как несколько часов назад готовый к бою, укрепленный город, полный храбрых защитников, смог превратиться вот в это.

Проходя мимо одной из улочек, мы услышали истошный женский крик. Из какого-то дома несколько пиктов выволакивали плачущую и бешено сопротивляющуюся женщину. Дикари, казалось, получали удовольствие от такого ее поведения, поскольку, хотя могли успокоить ее несколькими ударами, этого не делали.
Я стиснул зубы, выхватил меч и был уже готов броситься на этих псов, однако был остановлен крепкой хваткой за плечо и, обернувшись, увидел отрицательно мотающего головой Гваула.
- Ты убьешь нас всех! - прошептал киммериец. - Смотри! - он показал в сторону большого пожара неподалеку, пламя которого загораживало довольно внушительный отряд пиктов. Что они там делали, было неясно, зато понятно было, что в случае шума они быстро прибегут сюда.
Нам пришлось уйти. Я немного отстал, поскольку хотел, чтобы краски на моем лице не увидел никто из моих новых товарищей. Я сгорал от стыда - конечно, в желании прийти на помощь нуждающейся женщине не было ничего крамольного. Более того, так и должен вести себя порядочный аквилонец. Однако для меня подобное поведение было недопустимым. Капитан Черных Драконов - давно уже я привык думать стратегически, отстраненно и иногда безжалостно. Для того чтобы как можно больше солдат моего отряда выжило и сумело выполнить боевую задачу.
Здесь же, в умирающем городе моего детства я потерял контроль над собой и вел себя, как желторотый новобранец, а не опытный ветеран.

Внезапно в нескольких десятках шагов от нас, в отсвете удаленного пожарища, блеснуло оружие и зазвенел металл. Мне показалось, что нашему путешествию пришел конец. Об этом же подумал и киммериец Гваул.
- Гэй, пиксткие собаки, - бросил он вдаль, - кончайте прятаться, я вас вижу!
Однако вовсе не дикари выбежали на свет. Аквилонский воин, так же как и большинство из нас, окровавленный, с побитыми, запыленными доспехами, вышел нас встречать, одновременно махая руками, чтобы мы вели себя тише.
Убедившись, что наша небольшая стычка не подняла у пиктов тревогу, встреченный нами боец сообщил, что неподалеку есть убежище и попросил следовать за собой. Двое его приятелей остались нести дозор.
Действительно, идти пришлось недолго. Мы добрались до черного входа в двухэтажное каменное здание, окна которого, при ближайшем рассмотрении, оказались заколоченными. Наш проводник сделал несколько жестов и дверь открылась. Мы стали по одному заходить, а воин, который нас привел, отправился обратно, на свой пост.
В помещении оказалось человек тридцать аквилонских бойцов, а гражданских, в том числе женщин и детей, здесь было просто битком набито. Все выглядели изможденными, истощенными и испуганными. Матери успокаивали плачущих ребятишек, да и сами взрослые, казалось, сходили с ума от отчаяния. Тут было душно и не особо комфортно, но по сравнению с улицами, по которым рыскали пикты, это место являлось славным убежищем.
Встретил нас пожилой, крепкий мужчина, оказавшийся хозяином дома. Судя по выправке, резким движениям и командному голосу, один из генералов в отставке, причем шрамы на его лице говорили, что из боевых.

- Рад видеть вас, парни! - проговорил он глухим, сиплым старческим голосом. - Нам не повредит пара лишних клинков …
- Это место опасно! - прервал его киммериец. - Твое желание спасти людей делает тебе честь, только пикты это место скоро найдут. Дом выглядит богатым. Да и спрятать такую ораву невозможно. Это лишь вопрос времени. А потом умрут все!
- Сразу к делу, а? - старик даже не обиделся. - Разумеется, ты прав. Тем не менее, нужно дать людям немного отдохнуть, собраться. У них появятся силы, а затем мы будем прорываться за город. Все вместе, одним ударом! - он сделал ударение на последних словах. - Естественно, есть возможность, что нас до этого окружат. Только ведь для того, чтобы найти черный ход, надо еще постараться. Путь к нему отделен от главной улицы целой стеной зданий, да и у меня дозор выставлен с той стороны. Ну, - пожилой мужчина горько усмехнулся, - а раз пикты о нас пока ничего не знают, значит им не к чему и готовится. Я могу и ошибаться, конечно, но в любом случае, если бы не я и не мой план, большинство этих людей, - он сделал широкий жест рукой, - было бы уже мертво. А так у них есть хоть какой-то шанс.
- Такой план лучше, чем ничего. Учитывая, что эти скоты и выбора нам особого и не оставили! - вклинился в разговор я, заставляя работать свой еле шевелящийся язык. - С кем я имею честь общаться?
- Генерал Клавус, сынок. В отставке, - тут он рассмотрел мои доспехи и добавил. - О, Черый Дракон! Это очень хорошо!
Гваул покосился на меня неодобрительно, однако ничего не сказал.
- Генерал, есть ли у вас лишняя еда и питье? Этим людям, - я кивнул в сторону воинов, с которыми пришел, - тоже необходимо восстановить силы.
- Ну, вина у меня хоть залейся, да и жаль его оставлять этим животным из леса. И перекусить кой-чего, да найдется. Когда я услышал о том, что на нас идут пикты, то сделал некоторые запасы. Пришлось, конечно, выложить целое состояние - цены ожидаемо взлетели до невообразимых высот - однако я не жалею об этом. Вот с водой, правда, проблемы…. Ну да, ладно. Пройдемте! - он преследовал вглубь помещения и жестом позвал нас за собой.

Через пару минут мы оказались в небольшой кухне, так же набитой людьми, как и остальное здание, но все-таки сумели рассесться за единственным столом. Генерал встал неподалеку. По-видимому, решил получше познакомиться с новичками. Я, впрочем, не возражал. Некоторое время было потрачено на утоление жажды и голода. Почувствовав себя гораздо лучше, я задал вопрос, который меня мучил.
- Что произошло? Почему город пал так быстро? Как такое могло случиться?
- А тебя что, здесь не было? - посмотрев на меня с подозрением, спросил киммериец.
- Нет, - покачал я медленно головой, - мне пришлось уехать еще до начала боя, с небольшим… - я запнулся на мгновение, - заданием.
- Ясно, - Гваул потерял ко мне интерес. Мое объяснение его вполне устроило. Действительно, глядя на меня, только круглый идиот мог подумать, что я уклонялся от боя.
- Я даже пиктов еще тогда не видел. И все чего я ожидал увидеть при возвращении, это как мы добиваем остатки этих обезьян. Глупец! Вместо этого я увидел полыхающий город. Как!? Как это случилось!? - чувства нахлынули на меня, и я даже привстал, проговаривая последнее слово.
- Все очень просто, - бесстрастно проговорил киммерийский наемник. - Их было раза в три больше, чем нас. А еще они прекрасно знали и тактику и возможности аквилонской армии. В чем виноваты вы сами, раз нанимали этих грязных собак воевать в ваших войнах.
- Я был в задних рядах, - вступил в беседу один из спасших меня воинов. - Ближе всего к городской стене. Мой взор загораживали спины моих товарищей, но даже я рассмотрел пиктов, когда они появились. Их была черная тьма. Как саранча они накинулись на наши ряды, даже не остановившись для перестановки. Мы были совершенно не готовы к такому.
- Да, - подтвердил еще один солдат. - У меня, конечно, среди командиров нет друзей, но все-таки я краем уха услышал, что ни один из наших разведчиков назад не вернулся. Поэтому когда мы увидели пиктов, то даже не успели перестроиться…
- Болваны! - вдруг ударил кулаком по столу киммериец. - Вам же боссонские беглецы рассказали обо всем. Подробно. Но вы предпочли не поверить этим.… Как там какой-то баран говорил? "Сельским дурням у которых глаза велики". Зато они живы, решив не оставаться в городе, а большинство ваших - мертво.
За столом повисло напряженное молчание. Никому нечего было сказать. В том числе и мне. Стыдно было признавать правоту киммерийца.

- Когда бой начался, - заговорил Клавус, - я находился на городской стене. Как только я увидел первые вражеские колонны, то понял, что надежды нет. Как уже правильно сказал парнишка, варвары вступили в бой сразу из похода. И все случилось действительно быстро. Но вовсе не настолько, как это казалось тем, кто воевал внизу. Во-первых, нас засыпали тучей стрел. Где-то с треть войска полегло сразу. А остальные если и не запаниковали, то оказались в полнейшей растерянности. Наши лучники смогли нанести какой-то урон, то на пиктской орде это никак не сказалось. Резервные отряды для удара в тыл, укрытые в ближайших лесках, мне кажется, тоже были вырезаны весьма быстро. По крайней мере, я видел большие группы пиктов, направляющихся как раз в те стороны. Их разведка сработала лучше, чем городская. Ну, а это время, основные силы врага вступили с нашими войсками в рукопашную схватку. Условия были неравными. Пятеро дикарей на одного аквилонца. Увидев - к сожалению, слишком поздно - к чему все идет, командиры успели завести часть оставшихся войск за городские ворота…, - старик замолчал на мгновение. - Короче говоря, через полчаса пикты начали штурмовать стены. И, о, Митра, они были к этому готовы! Сотни лестниц, осадные машины! Демоны знают, как они притащили сюда их так быстро. Войск осталось мало… горожане делали все… но их усилий….

Последние слова я слышал уже с трудом. Мне стало очень дурно. Стол, огни, стены и лица моих товарищей поплыли у меня перед глазами. Вскоре я вообще прекратил понимать, что происходит вокруг. Меня вырвало, и я понял, что начинаю падать. И если бы не чья-то сильная рука, точно бы рухнул на землю.
Я почувствовал, как с меня сдирают шлем и заботливо кладут на землю. В следующее мгновение в лицо мне плеснули вином, в глазах защипало, но голова моя внезапно прояснилась. Проморгавшись, я увидел хмурого Гваула, одной рукой облокотившегося на стол, а второй держащего мой шлем и, прямо перед собой, лица одного из солдат и незнакомой женщины. Весьма смущенный произошедшим, я попытался встать, однако был остановлен мягким толчком в грудь.
- Лежи уж, служивый, - произнесла женщина. - Непонятно, как ты вообще ходил с этой дыркой на голове.
Рана, которую нанес мне здоровяк пикт, оказалась гораздо серьезнее, чем я думал. Пусть череп он не прорубил, однако небольшая трещина все же появилась. Кожа вокруг раны опухла, образовав огромную шишку, а края ее уже начали гноиться. По-видимому, не стоило мне тогда трогать голову грязными руками.
С помощью вина, ножа и огня, женщина умело промыла и очистила рану, а затем зашила ее и перевязала. Мне стало намного лучше, однако, некоторая слабость сохранилась. Я поднялся, взял свой многострадальный шлем и, извинившись перед всеми, направился прочь, искать свободное место около одной из стен, чтобы хотя бы подремать немного, пока на это есть время.

Проспал я очень недолго. Меня разбудил громкий удар, раздавшийся со стороны главного входа, забаррикадированного тяжелой мебелью. Затем кто-то подергал входную дверь, а когда из-за нее послышались резкие голоса на лающем пиктском наречии, все стало ясно.
Некоторое время оставалась небольшая надежда на то, что дикарям будет лень ломиться в запертый дом, и они оставят нас в покое. Но она быстро исчезла, когда топоры мародеров начали врубаться в толстую дверь.
Генерал Клавус глубоко, обреченно вздохнул, а затем отдал резкий приказ лучникам наверху. Через несколько мгновений удары по двери прекратились. С улицы стали слышны крики и нечто похожее на ругательства и проклятия, стихающие с каждой секундой. Пока, наконец, не воцарилась тишина. Однако радоваться было нечему.
И действительно, вскоре со второго этажа спустился бледный воин с блестящим от пота лицом и сообщил, что пиктов внизу было довольно много и что нескольким дикарям удалось убежать.
- Ну что же, - подытожил генерал, - началось! Скоро они будут здесь!

Сначала начался большой переполох среди гражданских, который генерал Клавус скоро превратил в организованный порядок. В первую очередь, устранив поднявшийся было гвалт. Главное сейчас было сохранять относительную тишину. Враг не должен узнать, сколько на самом деле в доме находится человек. Что хозяин дома и объяснял, кому словами, кому кулаками.
Люди стали собирать свои скудные пожитки и с ужасом готовиться к предстоящему походу. Одновременно с этим стал решаться вопрос о том, кто будет их защищать. Клавус подозвал к себе всех свободных от дозора бойцов и начал свою непростую речь:
- Храбрые воины Кибиры! Пиктские псы скоро будут здесь и, клянусь всеми богами, - у него из горла вырвался хриплый смешок, - их будет до-хрена! Главной моей…, - старик намеренно себя оборвал, - нашей целью является спасение гражданского населения, которое волею судьбы свалилось на наши плечи. Через несколько минут большая часть из вас поведет их к ближайшим воротам. Благо время достаточно благоприятное. В армии врага нет ни дисциплины, ни порядка. Большинство из них уже упилось в усмерть и наверняка не в состоянии будет помешать нашему организованному прорыву. Плюс, готов отдать голову на отсечение, что отряды пиктов расположенные в этом районе в настоящий момент начинают стягиваться к моему маленькому домику. Это дает дополнительные шансы для беглецов. И тут, - генерал сделал небольшую паузу, - начинается вторая половина моего плана. Если мы сейчас все уйдем, то не пройдет много времени, как они вскроют дом и обнаружат второй выход. Мне не надо объяснять, что тогда произойдет. Поэтому кому-то надо остаться здесь, чтобы задерживать дикарей как возможно дольше, отвлекая на себя. Как вы понимаете, вряд ли кто-то из тех, кто останется тут, сумеет выжить. Поэтому, в первую очередь мне нужны добровольцы. Десяти человек должно быть достаточно…
На несколько минут среди воинов повисла тишина. Задумался и я. Вспомнил Руфию и ее родных, на помощь к которым так и не успел. Оглядел уставших стариков, женщин и детей, ожидающих страшного выхода на улицу - к смерти или свободе. И тут же все для себя решил. Одним из первых я выступил вперед, сделав свой окончательный выбор. С удивлением и некоторой благодарностью рассмотрел среди желающих остаться и высокую фигуру Гваула.
- Отлично! - единственным, чем Клавус удостоил смельчаков, была скудная улыбка. - А теперь за работу! Все эти разглагольствования отняли у нас слишком много времени!

Спустя несколько минут открылась задняя дверь и люди, один за другим, стали организованно покидать помещение. Часть воинов сопровождения вышла заранее, часть завершила отход. Не прошло и четверти часа, как дом генерала практически опустел.
В то же время не сидели сложа руки и мы, защитники. Заколоченные окна сейчас, вдобавок, баррикадировали. Из подвала были приволочены бочонки слабого вина, чтобы тушить огонь, если пикты решать нас выкуривать. Были еще и другие бочки. Очень тяжелые, которые с трудом могли вытащить два человека. Кроме Гваула - ему их вес был словно нипочем. Эти бочки генерал приказал расставить по углам помещения и накрыть мокрыми тряпками.
У генерала Клавуса оказался весьма богатый арсенал. Видно, что он любил оружие и охотно его коллекционировал. Не зная, что когда-то ему придется его использовать. Свой потертый клинок я бы ни на что не променял, однако не отказался от боевого топора. А вместо потерянного арбалета, заполучил боссонский лук искусной работы. Глупая радость смертника.

Вся наша подготовка проходила в бешеном темпе. С того момента, как недобитые дикари убежали за помощью, до мгновения, пока к нашему дому не приблизилась вражеская орава, визжащая в предвкушении крови, прошло минут двадцать от силы. Поэтому всего, чего мы задумали, нам осуществить не удалось.
Часовой поднял тревогу, и я, вместе с парой солдат, поспешил на второй этаж, пробовать новый лук в деле. Окна здесь кое-как, на скорую руку, с помощью досок, молотка и гвоздей, превратились в бойницы. Отсюда теперь было проще стрелять, зато сюда труднее было попасть. И это чертовски пригодилось нам, поскольку наученные горьким опытом пикты привели сюда своих стрелков.
К окнам подходили человек пятьдесят вражеских воинов, по-видимому, целиком весь отряд тех дикарей, что попали под наш обстрел. На армию они мало походили, больше напоминая разномастный вооруженный сброд, единственной общей чертой которого были одинаковые черные доспехи - если они и отличались чем-то, то в темноте, озаряемой только кострами горящего города, этого видно все равно не было. Мне не очень-то верилось, что подобная, прямо скажем, толпа смогла победить аквилонскую армию. Скорее всего, сейчас, когда над ними не было командиров, пикты вернулись к своему более естественному состоянию.
Дикари визжали и вопили, как всегда пытаясь запугать своих врагов, но я почему-то очень сомневался, что это подействовало на кого-либо из нашей группы обреченных. Пиктские крики стали еще громче, когда он разглядели трупы своих приятелей, валяющиеся перед дверьми генеральского дома.

Я выбрал наиболее голосистого варвара, прицелился и выстрелил. Лук был хорош, да и я неплохо его подготовил. Стрела попала куда-то в лицо горлопана, заткнув его ор и отбросив на руки товарищей. А следом зазвенели тетивы и остальных аквилонских воинов. К сожалению, нам противостояли не голозадые дикари. Пиктов защищали доспехи. Крылатая смерть собрала свой кровавый урожай, однако он оказался не так уж велик. А вскоре на окна обрушился град ответных стрел.
Я не знаю, то ли эти лесные твари видели как кошки в темноте, то ли эта часть дома была достаточно освещена, однако пиктские лучники не давали нам даже высунуться. Один из аквилонцев рискнул попробовать выстрелить в ответ. Попал ли он в кого-либо, осталось тайной, однако несчастный продемонстрировал, что поступок его был довольно глуп. Солдата пронзило две или три стрелы, пусть большая часть пиктского залпа застряла в наших импровизированных бойницах.
Больше нам делать здесь было нечего и мы, оставив одного человека для тушения возможного огня - а зажигательные снаряды пиктов уже вовсю летели в нашу сторону - отправились вниз.

А тут уже кипел бой. Озлобленные варвары обрушили на преграды, загораживающие нас от них, весь свой гнев. Топоры врубались в дверь и заколоченные окна, за считанные мгновения уничтожая то, что слуги генерала сооружали несколько часов.
Вот первая голова пикта появилась в окне… и тут же упала на пол, отсеченная метким ударом киммерийца Гваула. Усмехнувшись, северный варвар подтащил дергающийся труп дикаря к себе, заменив тем самым выбитые доски. Я ухмыльнулся в ответ, но потом мне стало не до него.
Первый этаж генеральского дома имел шесть окон, обращенных к беснующимся за стеной пиктам. Два из них располагались рядом с входом, поэтому держать их в видимости и защищать, было гораздо проще. Остальные же четыре распределились по комнатам. Пусть расстояние между ними было не ахти какое большое, тем не менее, свободным в данную секунду воинам приходилось бегать, выматывая себя, с постоянными проверками - не нужна ли помощь тем парням, которые в одиночку те помещения защищали.
Следующие полчаса превратились в настоящий ад. Атмосфера боя, и так эмоционально накаленная до предела, усугублялась жарой помещения, тяжким грузом повисшей на и без того разгоряченных телах. Очень скоро стал чувствоваться недостаток воздуха. Все это, конечно, не могло на нас не сказаться.

Доски, заколачивавшие окна, пикты уничтожили в первые минуты боя. И хоть защищать образовавшиеся отверстия было проще, чем биться в чистом поле, дикари, не считаясь с потерями, продолжали пытаться через них пролезть. Будто озверевшие от чужой и собственной крови безумные звери. Только в отличие от животных, пикты были вооружены. Казалось, они не боятся смерти и боли, а главной целью для них является убийство нас всех.
Вскоре пал первый аквилонец, защищавший одну из комнат. За ним второй. Помещения пришлось завалить мебелью и положиться на хрупкие внутренние двери - которые к счастью открывались наружу, в коридор.

Долго нам было не протянуть. Мы все взмокли, словно загнанные лошади и устали, как псы. Моя голова сильно разболелась, вернулись тошнота с головокружением. Проклятая рана, проклятый пикт! А у дикарей, казалось, силы были безграничны. Без устали, с той же энергией продолжали они штурмовать наш дом. Естественно им было проще: свежий ночной воздух, безграничное количество людей - у нас с парнями создалось впечатление, что они привели подкрепление. Что теперь раздавить нас, замучить до смерти, стало для них делом принципа.
Все чаще тому или другому пикту удавалось пролезть через окно, оставшись невредимым, и начать задерживать нас, создавая безопасный проход для своих приятелей. Все труднее нам было закрывать эти бреши. А аквилонцы гибли. И каждая потеря для нас становилась очередным шагом к могиле.
Входная дверь почти превратилась в труху под ударами варварских топоров и держалась только благодаря выстроенной нами баррикаде. Однако когда по ней вдруг начали бить чем-то тяжелым - видимо пикты соорудили таран - стало ясно, что финал близок.
Понял это и генерал Клавус. Видно было, что старик держится на ногах из последних сил. Но ясности мысли он не потерял.
- Продержитесь еще чуток, ребятки! - проговорил он и бросился в сторону одной из тех самых бочек, которые приказал расставить по углам.
Судя по раздавшимся звукам, он вскрыл ее, и стал разливать содержимое по полу. Запах был мне знаком. Что-то горючее, похожее на смолу или деготь.
Я понял, наконец, чего Клавус задумал, и смешок прорвался сквозь мое пересохшее горло.

В это время входная дверь рухнула и с улицы, протискиваясь сквозь неширокий проход, в помещение начали врываться пикты. Вскоре они повалили и из окон, оставшихся без защиты. Более того, дикари появились на лестнице, ведущей со второго этажа - видимо несколько самых находчивых проникли внутрь из соседнего задания.
Это был конец! Остатки аквилонцев начали таять, словно горсть снега, попавшая в огонь. Я оказался прижат спиной к спине с Гваулом, и мы старались перед смертью убить как можно больше этих визжащих тварей.
И тут вспыхнул огонь! Почти мгновенно заполнил он помещение, сопровождаясь клубами вонючего, невыносимого дыма. Триумфальные вопли пиктов сменились визгами страха. И также быстро, как минутами ранее вламывались в дом, теперь они стремились его покинуть. Мы с Гваулом остались одни, на небольшом островке свободном от огня. Но выжить в этом аду было, на мой взгляд, невозможно. Удушливый дым заполнил мои легкие, лицо и руки зазудели от жара. Но меня уже это волновало мало.
Ведь считай, мы победили! Откуси башку Нергал, мы победили! Я рассмеялся полной грудью…. И тут же стал терять сознание, падая в огонь…

Самым удивительным в моем пробуждении стало осознание того, что я все еще жив. Нестерпимо чесалось все тело. Руки и лицо сильно жгло. Невыносимо болела голова и зудела рана на макушке. Тем не менее, я был жив. С трудом разлепив слипшиеся веки, я открыл глаза и увидел летнее, звездное небо. Потом стали различимы деревья вокруг и пришло осознание тишины. Понятно было, что я уже не в городе. Что кто-то меня вынес.
Внезапно я услышал звук шагов - хруст придавливаемых ступнями опавших веточек и сухих листьев - и резко встал. Однако тут же упал обратно, не сумев справиться с нахлынувшим головокружением.
- Ну что, очнулся? - услышал я голос киммерийца. - Я уж думал, не узнаю, выживешь ты или нет. Уже уходить собирался.
- Это ты меня вытащил? - сказал я первое, что мне пришло в голову.
- Глупый вопрос, аквилонец! Я, кто же еще! Пришлось, правда, тебя немного раздеть. Ты не легкий, парень.
Я оглядел себя и понял, что каким-то образом Гваул умудрился стянуть с меня нагрудник. Теперь там остались лишь тонкая кольчужная рубаха, да стеганный поддоспешник под ней.
- Спасибо! - мне все-таки удалось подняться, и я привалился спиной к ближайшему дереву.
Киммериец лишь пожал плечами.
- Кто-нибудь еще выжил? - спросил я, заранее зная ответ.
- Нет, - Гваул ответил, как всегда скупо.
- Старик?
Мой собеседник покачал головой со словами:
- Какой-то пикт размозжил ему голову. Но генерал сумел сделать все что хотел. Это был смелый и умный человек. Я запомню его навсегда. Весь план старого пройдохи сработал, - на губах киммерийца появилась тень улыбки, - судя по следам, оставленным вашими, почти всех гражданских удалось увести. Мы неплохо отвлекли этих собак, клянусь Кромом!
- Следам? А пикты не прочитают их, так же как ты?
Северянин одобрительно на меня посмотрел.
- Нет, сказал он. - Я уничтожил все следы, пока ты валялся здесь без сознания. Единственная угроза - конные дозоры, но мне кажется, пока до этих раскрашенных свиней дойдет, что произошло на самом деле, наступит утро и даже середина дня. Времени больше чем достаточно.
- Ясно! И снова я должен сказать тебе спасибо. Что мы будем делать сейчас?
- Мы, - хмыкнул Гваул, - ничего! Наши дороги расходятся здесь, аквилонец! Наверняка ты быстро поймешь, чем тебе дальше заняться. А я, я иду домой. Цивилизации больше нечем платить мне, приятель! Прощай, Черный Дракон! - с этими словами он встал, повернулся ко мне спиной и ушел в ночь.
Я смотрел на высокую мускулистую фигуру киммерийца до тех пор, пока она не исчезла во мраке, и думал над его последними словами. Затем решительно поднялся на ноги. Он был прав, я действительно понял, что мне необходимо сделать.

Мой отец остался в поместье, решив никуда не уезжать, несмотря на мои слова. Он был уже мертв, когда я добрался до родного дома в середине ночи. Но пикты были тут не причем. Дикарей, судя по всему, здесь вообще не было. Холодный барон сидел возле потухшего камина на своем любимом кресле. Рядом, на полу, валялся бокал с разлитым вином. Возможно, отца из-за последних событий хватил удар, а возможно это была его болезнь. Та самая, из-за которой я сюда приехал, и которая никуда на самом деле не ушла, на самом деле лишь затаившись в его старом теле.
У меня уже совсем не осталось чувств на горе. Они вернулись потом, гораздо позже. А тогда, я поднял сухое мертвое тело отца на руки, отнес его в постель, а затем накрыл одеялом. И ушел.
Больше никого в поместье не осталось. Все покинули его. И правильно сделали, впрочем. Пикты должны будут добраться досюда уже к утру.

Меня больше ничего здесь не держало. И я, взнуздав одну из оставшихся лошадей, вскочил в седло и направил ее сквозь ночь. Целью моей был большой город, находящийся несколько десятков миль отсюда, на севере. Наверняка гонцы из Кибиры были отправлены туда много часов назад, и сейчас, горя праведной местью, я желал присоединиться к карательной армии или ускорить ее выдвижение, если там столько же глупцов, как и в моем родном городе.
Высокие башни Беневеленции я увидел, когда начался рассвет. И вновь меня ждало чудовищное потрясение! Я словно сделал круг, словно волшебным образом меня повернули на моем пути обратно. Вернув к Кибире. Почти такие же пожары вздымались над крепостной стеной, а густой дым все так же улетал высоко в бездонное небо.
Но нет, этот город был больше. Места выглядели иначе. Это действительно оказалась Беневеленция. И она пала, точно так же, как Кибира.

У меня не осталось сил. Я сполз с конского крупа, упал на колени и стал беззвучно рыдать, вонзать пальцы в землю, рвать траву, сдирать ногти в кровь.
Тогда я еще не знал, что пикты начали крупномасштабное наступление на Аквилонию. Что практически весь запад страны пал под черной поступью дикарей. Что слова киммерийца Гваула оказались неожиданно пророческими. Цивилизации, в том виде, какой мы ее знали множество лет, приходил конец.
Не знал я тогда и то, что в наступившей разрухе виноват король и остальная кодла, близкая к власти. Что злопамятный монарх, разъяренный недавним поражением в аквилоно-немедийской войне, решил отомстить тому, кого считал виновным во всем. Боссонскому народу. Тому самому, что сотни лет загораживал нас от пиктских полчищ.
Только потом я узнал, что боссонские вожди были заманены в ловушку и перебиты. Что все земли к западу отсюда были подвергнуты разрушению нашими же, аквилонскими войсками. Что не только от пиктов убегали беженцы, но и войск родной страны они боялись как огня. Что подкрепления отсутствовали не потому, что армиями командовали дураки, а потому что все кто мог бы помочь были уже перебиты. И на руках их еще не остыла кровь собственного народа.

Уже гораздо позже, когда Аквилония окончательно пала, а те, кто радовался смерти ненавистной Империи, еще не начали осознавать, что и их конец не за горами - я поклялся посвятить остаток своей жизни мести тем людям, что привели мою родину к краху. Ведь большинство из них убежало, скрылось от бойни, оставив свой народ умирать.

А пока я смотрел, как над горящим городом восходит заря. Поднимающийся к небу густой, черный дым придавал ей бордово-красный оттенок.

Над страной вставал кровавый рассвет…