Задвинув крепкий засов, Конан пересек небольшую, освещенную слабым огоньком масляной лампы комнатушку. Каждый шаг сопровождался унылым поскрипыванием половиц. Остановившись у окна, он взглянул в ночную тьму через пыльное, засиженное мухами стекло. Там шелестел тяжелыми каплями дождь, шептал ветер, раскачивая черные ветви деревьев, и изредка непроглядно темное небо озарялось далекими вспышками молний, настолько далекими, что даже отзвук грома не доносился до старого постоялого двора, на краю потерянной в предгорьях Срединного хребта деревушки.
Постояв еще немного у окна, вдыхая запах ливня, протянутый в комнату сквозняком, Конан, наконец, задул лампу и опустился на жесткую неудобную постель. Он думал, что уснет, едва коснувшись головой подушки, но сон не шел к страннику, словно боясь его тревожных дум.
В голове Конана роились мысли о неудачном ограблении гильдейской купеческой казны, о стремительном бегстве от идущих по следу наемников. Он думал о том, удастся ли замести следы его компаньонам и добраться до условленного места встречи. Еще тревожило дурное предчувствие. Ведь преследователям достаточно схватить одного, пытками развязать ему язык, и тогда можно легко, подождав пока соберутся остальные, схватить всех. И еще, Конану не понравилсяь этот трактир, выбранный Кадвастом для встречи. Он провел тут только день, и ему перехотелось сидеть в безвестном домишке, потерявшемся в дремучих Лартских лесах. Дурные слухи ходили об этих местах, и Конан уже готов был поверить в их правдивость. Весь день Конан просидел в общем зале трактира, дожидаясь друзей, но никто из них не появился. За то к вечеру собралась несколько путников, собравшихся отдохнуть с дороги и переночевать.
И был тут еще один чужак, облаченный во все черное, он кутался в плащ, натягивал на лицо капюшон, стремясь выглядеть незаметным, но только привлекал внимание к своей персоне. На него таращились даже больше чем на Конана, который безошибочно распознал в незнакомце чернокнижника.
Поздно вечером, наслушавшись грубых шуток и набив живот ароматным жарким, Конан поднялся в одну из нескольких комнат трактира.
Положив левую руку под голову, правую он сжал на рукояти верного меча. Долго Конан лежал так, смотря в потолок, озаряемый вспышками молний.
Неожиданно едва уловимый запах коснулся ноздрей воина, и он нахмурился, пытаясь разобрать аромат. Сладковатый, приторный и терпкий, он напомнил о разлагающемся трупе, полном шевелящихся червей, и еще о дурманящем и коварном зелье из цветков хадж. Несколько раз, втянув воздух всей грудью, Конан содрогнулся от отвращения и подумал о том, какой идиот мог додуматься курить хадж на постоялом дворе глухой деревушки…
…Мысли начали путаться. Сон брал свое. Шелест дождя за окном убаюкивал, развевая тревожные мысли, и даже раскаты грома приблизившейся грозы не могли побороть наваливающееся оцепенение.
…Когда же они приедут, - думал Конан, уже не в силах пошевелиться ,- вся добыча у Кадваста… какого черта придумал он встречу в этой дыре…
Наконец Конан не смог даже думать. Тишина и темнота подступали со всех сторон. Нагретая ладонью рукоять меча уплыла куда то далеко… не дотянуться. А паутина на низком потолке, слабо шевелясь, опускалась все ниже… ниже и ниже… вместе с потолком… или кровать поднималась вверх… плавно раскачиваясь…
Паутина все ближе и ближе… густые белесые хлопья шевелятся и почти касаются лица… а в них копошатся большие черные пауки… он видит блестящие угольные зрачки… дрожащие и мечущиеся быстро-быстро волосатые лапы… один упал на лоб и, щекоча влажную кожу, стал бегать по лицу, мучая человека жуткой лаской.
…Липкий серый саван коснулся лица невесомым покрывалом, забивая ноздри…
…С тихим вскриком Конан очнулся и рывком поднялся на постели. Пальцы судорожно сдавили шершавую рукоять меча. С трудом воин перевел дыхание и унял бьющееся в груди, словно в ловушке, сердце.
Недоверчиво он взглянул на потолок. Несколько прядей прозрачной паутины покачивало сквозняком, а в углу неподвижно покоился крошечный паучок.
Конан вытер рукой выступивший на лбу пот.
Где-то далеко в лесу, над вершинами гор, родился тоскливый волчий вой и исчез, словно наваждение.
Конан тихо выругался и встал с кровати, потеряв надежду заснуть. Он оставил меч на кровати, а сам вышел из комнаты, вооруженный лишь кинжалом. Спустившись по скрипучей лестнице, Конан прошел между грубо сколоченными трактирными столами и уселся в дальнем от выходной двери углу, опершись о стену, завешенную медвежьей шкурой. На вопросительный взгляд хозяина он тихо произнес:
— Вина.
Напиваться Конан не думал, но чаша доброго заморанского могла принести спокойствие и желанный сон.
Ожидая убежавшего в погреб трактирщика, воин окинул взглядом опустевший зал. Народу поубавилось. У пылающего очага обосновалась кучка изрядно набравшихся мужланов да в противоположном углу, в тени, тихо шепталась влюбленная парочка. Взгляд Конана невольно задержался на озаренной отблесками огня фигуре девушки. Она сидела к нему спиной, и странник залюбовался королевской осанкой, изящной талией и полными бедрами. Длинные светлые волосы ровными прядями ниспадали на плечи. Конану захотелось увидеть ее лицо, и он позавидовал парню, сидящему рядом с ней и держащему ее за руку.
Но вот появился трактирщик, поставил перед одиноким воином пыльный кувшин и объемистую кружку, и замер, слегка склонившись. Конан скользнул взглядом по громадному, словно винная бочка животу, вытащил из-за пояса кожаный кошель,
— Сколько?
Ответом было молчание. Трактирщик не шевелился и смотрел на Конана исподлобья. Массивная фигура загораживала свет очага, и было невозможно рассмотреть его глаз.
Конан опустил кошель на шершавую поверхность стола. Тихо звякнули монеты в тишине.
Конан только теперь заметил повисшую в зале тишину. Мужланы у очага больше не шутили и не бранились, затих шепот влюбленных. Лишь пламя потрескивало и шумело, разбрасывая искры.
Странник тихо выдохнул. Его рука скользнула к краю стола. Он насторожился, ощутив разлитое в воздухе напряжение. По позвоночнику словно провели куском льда.
— Послушай, добрый человек, — голос Конана не выразил малейших эмоций, — мне не нравятся твои манеры, мне противен твой гадкий трактир. Если я спросил цену этой кислятины, будь добр, назови ее, а не таращись на меня, как…- он оборвал готовое сорваться оскорбление.
Но толстяк, словно и не слышал его слов. Могучий живот колыхнулся, лысая голова склонилась. Он подался вперед, слегка согнув руки, и издал глухое хриплое рычание.
Не было в этом звуке ни чего человеческого.
А за спиной трактирщика вставали из-за стола пьяные крестьяне. Конан не мог различить лиц. Массивные фигуры четко очерчены всполохами пламени. Мужики медленно приближались к столу, неуклюже прихрамывая и покачивая длинными, слишком длинными для людей руками…
Конан опустил руку под стол и медленно потянул из ножен кинжал, пальцы другой - стиснули увесистый кошель с монетами.
Взгляд Конана упал на сидящую в углу парочку, в тот момент, когда девушка обернулась. Из груди воина вырвался тихий вздох - он увидел теперь ее лицо… нет, не лицо. Пламя осветило жуткую харю, тощую и костлявую, словно череп. Глубоко провалившиеся глаза "красавицы" сверкали злобой и похотью. Дряблая кожа морщилась на лбу и щеках. Вместо носа зияла черная дыра, а оскаленная пасть щерилась длинными кривыми клыками. Слюна стекала по черным губам и капала с подбородка. А волосы - седые растрепанные, похожие на паутину космы.
За спиной упырихи вставал ее дружок, и морда его была не менее отвратительной гримасой голода и ненависти.
— Вурдалаки!!! — мелькнула ослепительная мысль, — Я попал в логово вурдалаков!!!
Легенды Лартских лесов оказались правдой.
Все это он увидел и подумал за один краткий миг.
В следующее мгновение толстяк-трактирщик с невероятной для его массы проворностью прыгнул на Конана, обдав его смрадом. Странник отшатнулся назад, ударившись спиной о стену. Клыки лязгнули у самого лица.
Упершись ступнями в край стола, Конан толкнул его на упыря и тот с визгом рухнул спиной на пол. Воин одним прыжком перемахнул через опрокинутые скамьи и пнул кованым сапогом в висок толстяка. Блестящая лысина окрасилась кровью, а вой нелюди заставил задрожать стены трактира.
Сверкнула отточенная сталь кинжала, и жуткий вой оборвался хриплым влажным бульканьем - из рассеченной шеи упыря потоком хлынула черная жижа.
Толстяк в агонии корчился на полу, а Конана уже окружали темные уродливые силуэты.
Первому же противнику воин метнул в морду тяжелый кошель, тварь пошатнулась, но когтистая лапа встретила его в воздухе. Лопнула тонкая кожа, и кошель взорвался вихрем ослепительно сверкнувших монет. Казалось, что они зависли в пустоте неподвижно, настолько стремительными были движения Конана. Рука пронеслась сквозь сверкающий дождь, и кинжал полоснул по беззащитному горлу. Рыхлая плоть поддалась, и патлатая голова медленно начала падать с тощих плеч.
За тем время ускорило бег, и монеты звонко застучали о доски пола…
Другой упырь двигался куда стремительнее. Худая фигура стремительно вскочила на стол и оттуда бросилась на человека, протягивая корявые пальцы. Она сбила Конана с ног, обхватив цепкими лапами. Острые зубы разодрали крепкую кожаную куртку, на плече, но скользнули по кольцам кольчуги. а кинжал Конана уже кромсал живот твари, превращая мышцы и внутренности в скользкий фарш, с мерзким звуком царапая о ребра.
Звенящий вой почти оглушил Конана. Освободившись из ослабевшей хватки, Конан рванулся в сторону и ,перекатившись на спине через стол, встал на ноги, переводя дыхание.
Громадный вурдалак обходил его справа. Еще трое надвигались спереди. Мерзкая вампирша ждала своего часа в стороне, скрываясь в полумраке, куда не доставал свет камина.
Все походило на болезненный кошмар, но Конан не мог позволить себе сомневаться в реальности происходящего.
Нелюди приготовились прыгнуть одновременно - человек опять опередил их. Перепрыгнув через стол одним махом, он впечатал левый кулак в оскаленный рот верзилы. Но тот, словно не почувствовав удар, размазавший черные мясистые губа и высадивший оба клинка, протянул костлявые руки и стиснул пальцами горло бойца.
Конан задохнулся от боли, но азарт схватки уже охватил его - рука с кинжалом описала размашистую дугу сверху-вниз, вогнав лезвие по самую рукоять в лысый пупырчатый череп упыря. Предсмертный хрип затих в его груди,и мощное тело безвольной тушей рухнуло на пол, вырвав оружие из руки воина. И в это же время визжащая тварь вскочила Конану на спину. Он с ужасом ощутил смрадное дыхание кожей шеи, а потом - влажное похотливое прикосновение дряблых губ.
Рывком нечеловеческой силы, одновременно приседая на полусогнутых ногах, Конан перебросил упыря через себя и тот с воем ударился спиной о доски пола. Под сводами трактира прозвучал громкий оборвавшийся хруст. Нелюдь корчилась, царапала пол, пыталась встать и бессильно шипела, брызгая слюной - хребет ее был сломан.
Еще двое обошли Конана с боков и теперь крались вдоль стен, жутко подвывая, размахивая костлявыми лапами и низко приседая. Две высоких невероятно тощих фигуры. Их тени скользили по стенам еще более уродливыми силуэтами, объятыми мечущимися отсветами пламени. Мерцающие глаза на сморщенных харях неотрывно следили за человеком. Уродливые тонкогубые рты распялены, обнажают выпирающие из них тонкие кривые клыки.
Эти не спешили. Выжидали подходящего момента. Подбирались медленно-медленно. Прыгнут одновременно - подумал Конан. Он лихорадочно искал выход из ситуации. Безоружный - его кинжал засел намертво в черепе упыря, а верный клинок в комнате на верху - человек проклял свою неосмотрительность. Обежав взглядом просторный зал, он едва заметно усмехнулся, остановившись на пылающем очаге.
К ажурным прутьям решетки были прислонены изнутри громадные металлические клещи. Их длинные рукояти торчали наружу, а хищные захваты зарылись в тлеющие угли камина.
Конан ухмыльнулся еще шире и одарил упырей мрачным взглядом.
Нежити ответили Конану змеиным шипением.
Воин же глубоко присев, оттолкнулся ногами от пола, одним прыжком перемахнув через массивный стол. Твари бросились за ним, злобно стеная. Несколько прыжков по проходу между скамьями, и воин, подняв целое облако ярко сверкающих искр, выхватил тяжелые клещи из очага.
Услышав шипение упырей совсем рядом, он рывком обернулся и, не глядя, ударил клещами на отмашь. Отточенные в десятках поединков рефлексы не подвели - прочертив красную светящуюся полосу, клещи стальным кулаком врезались точно в висок ближайшей твари. Смачный хряск проломленных костей, шипение обожженной плоти и звенящий вой слились в один звук. Удар швырнул нежить на пол и кувыркнувшись она улетела под стол, сбив скамью.
Запахло паленым мясом.
Другой вампир замер на миг, и Конан удачно воспользовался этим замешательством. Мощным ударом клещей в грудь он повалил завизжавшую тварь на пол и придавил бьющееся тело подкованной подошвой сапога. Когтистые пальцы успели разодрать голенище из толстой кожи. С торжествующим криком Конан обоими руками всадил разведенные захваты в тощую грудь упыря.
Вурдалак зашелся воем в агонии, и дергающиеся рукояти клещей едва не вырвало из рук Конана. Но нечеловеческим усилием он удержал чудовище и свел рукояти, раздирая сухожилья и мышцы, ломая кости. Из раны с обуглившимися краями хлестала черная вязкая жижа, со свистящим звуком вырывался пар и смрадный дым. от визга вампира заложило уши. Человек рванул клещи, разбрызгав кровь. В их острых, все еще раскаленных зубьях, скользким комком трепыхалось сердце упыря.
Отступив от все еще мечущегося тела, Конан отбросил клещами ужасный плод и обернулся.
Из полумрака с клокочущим рычанием ковылял уродец с проломленным щипцами черепом. Единственный уцелевший глаз прожигал Конана ненавистью, и тот ответил на взгляд стремительной атакой. Клещи с лязгом и шипением сомкнулись на горле нелюди, оборвав вопль. Рывком, притянув вурдалака к себе, воин отступил в сторону, выпустив рукояти, и монстр рухнул прямо в ревущее пламя очага.
Захлебываясь воем, вампир вырвался из объятий огня, но его одежда уже пылала. Клещи причудливой лапой болтались на шее. Харя и когтистые лапы покрылись язвами и волдырями. Обезумев от боли, не разбирая дороги, существо бросилось бежать, но врезалось в стену, рухнуло на пол и затихло дымящейся грудой плоти.
Услышав шорох, Конан обернулся и узрел беловолосую красавицу.
Она выступила из багрового сумрака обнаженная. Отблески пламени играли на тяжелых грудях с черными сосками, лизали плоский живот и стройные. будто выточенные из мрамора бедра. Ее томные черные глаза с доверием смотрели на утомленного схваткой бойца, а полные губы в предвкушении раздвинулись, позволив быстрому язычку их облизать и спрятаться за жемчужными зубками.
Наваждение…
…Конан оказался не в силах противиться чарам страсти. Кровь вскипела в его жилах и он шагнул к девушке, скользя взглядом по нагому телу, задержавшись на вьющихся белых волосах внизу живота…
Наважде-е-ение-е-е…
Конан задрожал, теряя остатки разума, протягивая руки вперед.
Она прекрасна, словно вышла из сладостных грез бога любви. Изогнувшись всем телом, красавица запрокинула голову, позволив Конану обхватить ее руками и найти жадным ртом ее трепещущие губы. Отступив, она уперлась ягодицами в стол и, раздвинув ноги, обхватила ими воина. Потом подалась вперед, на встречу рукам, грубо ласкавшим ее груди. Конан скользнул руками по животу и прохладным, словно камень бедрам, по влажным завиткам волос.
Ее язык облизал его губы и обласкал шею. От скользкого прикосновения воин вздрогнув, ощутил внезапно отвращение к ледяному телу, что оплело его крепкими объятиями. Он рванулся назад и рухнул, придавленный тяжелым извивающимся телом. Смрад ударил в ноздри, и сладостные вздохи сменились мертвящим душу воем.
Удлинившиеся клыки рванули его плоть, открывая путь хлестнувшей из артерии крови. Тугая струя залила сморщенные обвисшие груди упырихи. Жадные тонике губы ловили живительную влагу. Костлявые ладони с когтистыми пальцами накрыли лицо…
…и Конан, с криком проснувшись, вскочил с кровати...
...он стоял в одиночестве посреди тесной комнатушки, сжимая в руке верный меч. За окном шелестел каплями дождь, в окно стучали костлявые ветви, раскачиваемые порывами ветра, а гроза уже спустилась с горных вершин, и раскаты грома заставляли вздрагивать напряженное до предела тело воина.
Не надеясь больше заснуть, Конан решил спуститься в зал, правда, теперь верное оружие он решил прихватить с собой. Слишком глубоко въелось в рассудок жуткое видение. Воин еще находился в плену кошмара.
Спускаясь по лестнице, он оглянул зал и вздрогнул. Возле очага сидело четверо селян, в углу в полутьме шепталась парочка. Остальная часть помещения заставленного широкими столами тонула во мраке и пустоте. Все было как в его кошмаре, возникло необоримое чувство, что сейчас произойдет то же самое.
А к воину уже спешил толстяк-трактирщик, услужливо кланяясь и пробасил,
— Вина, господин?
Четверо мужиков обернулись к спустившемуся по лестнице путнику.
Конан прищурившись глянул в лицо трактирщика и не увидел ни чего на фоне пылающего очага, лишь черный, словно нарисованный прямо в воздухе углем силуэт. Точно такими же силуэтами виделись четверо селян. Он видел отчетливо только прямую спину девушки, с рассыпавшимися длинными белыми прядями.
Ужас дохнул в лицо Конана и пробравшись в легкие застыл там ледяным сгустком.
— Вина, говоришь? — переспросил Конан с металлом в голосе, — вина-а-а… сейчас вы получите вина, твари!!!
Удар кулака пришелся толстяку прямо в толстые губы. Брызнула кровь, тяжелая туша повалилась к ногам воина и тут же была насквозь пронзена острым клинком.
Увидав скорую расправу над хозяином постоялого двора, четверо верзил с криками бросились на Конана, похватав, что попалось под руку. Один вытащил из очага накаленные добела клещи, другой вооружился кухонным ножом, третий выхватил из кучи дров сучковатую дубину. Чем вооружился четвертый, Конан уже не заметил.
Пригнувшись и отклоняясь в сторону, он пропустил над головой пышущие жаром клещи, одновременно протянув лезвие меча по животу селянина. Тот так и упал, скорчившись, пытаясь запихнуть обратно полезшие наружу из распоротого брюха внутренности. С остальными он разделался быстро и жестоко. словно мясник на бойне. Он не собирался ждать, пока упыри проявят свою истинную личину.
Теперь он стоял меж распростертых тел и перевернутых столов. По полу быстро растекались кровавые лужи.
Оставалась еще парочка упырей в темном углу. Конан шагнул вперед, занося меч, и рослый парень с воплем преградил ему путь к беловолосой девушке.
Бритвенно острое лезвие меча тихо свистнуло и юноша вдруг молча отшатнулся к стене с выражением полного недоумения на лице. Кровавое пятно расплылось на его груди.
Девушка громко завизжала, вскинув руки и бросилась на убийцу, крича неразборчивые проклятия, но безжалостный удар сразил и её.
Конан убрал со лба слипшиеся от пота волосы и присмотрелся к недвижимому телу. Сомнения закрались в его душу. А не совершил ли он непоправимую ужасную ошибку. Пролил невинную человеческую кровь.
Запрокинутый подбородок делал мертвую жалкой и невинно-прекрасной, кровь "украсила" простое платье уродливыми броскими разводами. В ушах Конана еще звучал ее предсмертный стон, когда он проснулся и увидел над собой низкий темный потолок и шевелящиеся гроздья паутины.
Наваждение…
За окном все также уныло шуршал мокрыми лапами дождь, бродя по крыше и подоконнику.
Конан с трудом встал с кровати. Тяжелую голову тянуло к подушке но он твердо решил не засыпать, хотя теперь он был не уверен даже в том спит он или нет. Быть может новый кошмар сейчас развернется перед его глазами, быть может пути наваждений завлекли его в такую даль, откуда нет дороги назад?
В воздухе витал терпкий сладковатый запах, от которого кружилась голова, и пол качался под ногами. Конан встряхнулся, сбрасывая оковы пьянящего болезненного дурмана и распахнул окно. Жалобный скрип несмазанных петель и холодная влажная волна грозового воздуха очистили его рассудок. Одев пояс с ножнами, он убрал в них меч, отворил дверь и вышел в узкий короткий коридор. Сюда выходило по две двери с каждой стороны. В тесном пространстве коридора запах дурмана был сильнее и Конан почувствовал, как ноги становятся ватными а голова тяжелой. Ощущая, что мутная пелена заволакивает рассудок, киммериец оперся рукой о стену и сделал несколько нетвердых шагов. Мысли текли вяло и путались, но решение разобраться в происходящем не оставляло варвара, хотя он уже не верил в происходящее. С трудом переставляя ноги, едва не упав несколько раз, он спустился по узкой скрипучей лестнице с крутыми ступеньками в зал трактира и замер, будто вкопанный. Кроме сладковато-приторного запаха дурмана тут подмешивался куда более сильный и до боли привычный запах смерти, запах пролитой крови… Конан потряс головой, отгоняя слабость. Он чуял кровь… В неверном мерцании гаснущего в очаге пламени, киммериец увидел нечто темное между столами. А когда приблизился смог рассмотреть грузное тело хозяина постоялого двора. Вокруг трупа растеклась большая маслянисто-черная лужа. Рядом на полу распростерлось несколько мертвецов. Еще один сидел в темном углу, прислонившись спиной к стене. Его голова была задрана, а горло пересекала от уха до уха зияющая рана. В полумраке она казалась уродливым ухмыляющимся ртом.
Да что же тут твориться?... Конан потер висок, пытаясь сосредоточиться. В голове поселилась тупая, распирающая череп боль. Это назойливый дурманящий запах… Киммериец тихо выругался. Еще раз осмотрел зал и пришел к выводу, что свое темное дело убийца сотворил после того, как жертвы лишились сознания под действием неведомого зелья, напоившего воздух своими испарениями.
Конан взял со стола бутыль с вином и вылил его себе на голову. Холодная влага остудила разгоряченную голову, стекла за ворот и немного разогнала гнетущую сонливость. с которой совладать становилось все труднее.
Обнажив меч, Конан прошел через зал и заглянул в дверь кухни. В полутьме увидел труп служки. Зашел в другие помещения - пусто. Убедившись, что первый этаж трактира безлюден, за исключением его и мертвецов, Конан нетвердой походкой вернулся к лестнице. Стараясь ступать как можно тише, поднялся обратно на второй этаж.
В коридоре тьму рассеивал свет маленькой лампадки, подвешенной у потолка. Тут дурманящий смрад спеленал рассудок Конана с новой силой.
На губах появился приторный привкус, от которого к головной боли примешалась тошнота и головокружение. С ужасом киммериец заметил, что руки и ноги перестают повиноваться его воле. Только острое ощущение опасности не давало впасть в беспамятство.
Предметы вокруг него расплывались, двоились теряли четкие очертания. Прищурившись он вдруг обратил внимание на прикрытую дверь своей комнаты - дверная панель и ручка были испятнаны чем-то темным...А у порога несколько капель… Кровь!!!
Убийца, совершив свое темное дело внизу, поднялся сюда попытался попасть в комнату, в которой спал киммериец. Крепкий засов спас ему жизнь!. Его тоже хотели убить, но кто? Не ужели наемники выследили его? Эту мысль он отмел сразу. Отчаянные рубаки не применяют таких способов. Не будут они дурманом усыплять свои жертвы. А потом резать им глотки во тьме. Эти окружили бы трактир. Ворвались бы внутрь. Всех, кто хотел помешать просто изрубили мечами. Выломали бы дверь в комнату варвара. И уж точно довели дело до конца. Напоследок спали ли бы все. А тут… кто-то, не справившись с засовом, не попытался закончить начатое. Но кто!?? Одурманенный рассудок Конана, словно яркий луч, пронзила мысль. Колдун! Или кто он еще… Странный путник, что сидел вечеров в трактире в самом темном углу и прятал лицо под капюшоном черного плаща. Тот человек в самом начале вызвал подозрения. Но Конан не придал им значения.
Киммериец скользнул мутным взглядом по дверям, выходившим в коридор. За одной из них точно спрятался мерзкий убийца-колдун и нюхает свое отвратное дело.
Конан сделал шаг по направлению к ближайшей двери, и тут произошло нечто странное... Пол будто выгнулся дугой и вдруг ударил варвара в спину так, что дух вышибло. А низкий потолок, в углах которого покачивались клочья паутины, вдруг опустился низко-низко… Киммериец понял, что лежит, распростершись и выронив меч, а стены сдвигаются с обеих сторон. Наваждение изменяло все вокруг. Головокружения накатило с новой силой и киммерийца, чуть не вывернуло от ощущения того, что он, вместе с ожившим вдруг коридором начинает стремительно вращаться.
Перекатившись на бок и опершись на локоть, варвар попробовал встать на ноги.
Контуры дверей, выходивших в коридор, плавно потекли, меняя форму (Конан даже услышал, кажется, треск и шелест шевелящегося дерева) и обернулись гигантскими чудовищными пастями. Чавкая и щелкая зубами, они подбирались все ближе.
Лампа под потолком воспарила куда-то в недосягаемую высь и мерцала там бледной призрачной луной.
Наваждение…
Конан стремился побороть страшную слабость и встать на ноги, но пол продолжать качаться и шевелиться, подталкивая варвара то одной, то к другой пасти…
Ближайший рот, ощеренный острыми зубами, чавкал, издавал отвратные звуки. Пол вдруг покрылся слизью и выгнулся еще раз… но киммериец, не осознавая своих действий, подхватил на ощупь свой меч и стремительно кувыркнулся прямо в ближайшую разверстую пасть…
Болезненный удар едва не вышиб дух из груди и остатки сознания… а черная глотка чудовищного рта разлетелась острыми щепками. Зато мощная встряска сделала доброе дело. Невидимые оковы отпустили рассудок. Пол и стены вдруг успокоились, перестали шевелиться и приняли свою обычную форму. А Конан увидел, что стоит на коленях на пороге слабо освещенной свечами комнаты, посреди которой спиной к нему, скрестив ноги, сидит человек, фигуру которого скрывал черный широкий плащ. По бокам от человека дымятся две чаши причудливых форм, источая полупрозрачный дымок. В руках человек (человек ли) держал открытую книгу и череп. Вернее даже не череп, а высушенную голову. Прямо перед незнакомцем на полу, расчерченными неизвестными белыми символами, лежала обнаженная белокурая девушка.
Все это Киммериец увидел и осознал за одно мгновение. Проклятие оборвалось у него на губах, когда рукоять меча зашевелилась в его ладони. В руке его был уже не меч, а шипящая змея. Конан, охваченный омерзением и ужасом, швырнул извивающуюся гадину прямо в колдуна, который успел вскочить на ноги. Змея ударила того в грудь и отбросила в угол комнаты на небольшой столик.
Варвар прыгнул через всю комнату, не смотря на то, что пол продолжал вращаться и уходить из-под ног. Оказавшись у окна, двумя пинками высадил ставни, подхватил с полу курильницы и швырнул их в ночную темноту. В ответ ослепительная вспышка молнии расколола небо, и громыхнул грозовой раскат, от которого у киммерийца аж в ушах зазвенело. Через узкое оконце ему в лицо дохнуло дождевой свежестью и прохладой, а порыв ветра бросил на разгоряченный лоб пригоршню капель.
Хватая ртом чистый воздух, Конан обернулся к колдуну, который корчился в углу на маленьком столике, а его пятки мелко молотили по доскам пола. Змея на его грди приняла вдруг совсем другие очертания. Варвар снова увидел свой меч, вонзившийся в грудь чернокнижника и пригвоздивший того к столу.
Конан постоял еще немного, вдыхая свежий воздух полной грудью. Наваждение постепенно отступало, выветриваясь вместе с сизыми клубами дыма через выбитое окно. Снова сверкнула молния. Небо взорвалось жутким грохотом и киммериец вздрогнул, увидев в мгновенной вспышке, озарившей комнату перекошенное лицо издыхающего убийцы. Выпученные глаза незнакомца закатились. Изо рта хлынула черная жижа а ноги перестали стучать по полу. Агония закончилась, и смерть приняла нечестивца. Конан презрительно хмыкнул, приблизился к трупу и, качнув меч из стороны в сторону, выдернул его. Тело в черном балахоне безвольно и безжизненно скользнуло к ногам варвара и замерло уродливым кулем в луже крови.
Киммериец покачал головой, до сих пор не веря в реальность происходящего. В голове по прежнему шумело. Слабость не оставила тело окончательно. А на губах чувствовался отвратный привкус дурмана и свежепролитой крови.
Проведя рукой по мокрому лбу, Конан только теперь осмотрелся. Девушка лежавшая посреди комнаты при ближайшем рассмотрении оказалась так же мертва, как и колдун. Киммериец опоздал со своей расправой.
Он содрогнулся, рассматривая нагую мертвую красавицу. У видавшего немало киммерийца возникло ощущение, что кусок льда запихнули ему вместо печени… Что за дрянной ритуал проводил тут мерзавец???
Тело девушки было распорото от шеи до светлой поросли волос в паху. Ее внутренности отвратной кучей были свалены на большой поднос на табурете. С подноса на пол в изрядную лужу продолжали стекать тонкие вязкие струйки. Рядом на столике лежал искромсанный мозг а так же выпотрошенный труп волка с распиленным и пустым черепом. И кровь… кровь… везде кровь… наваждение…Киммериец покачнулся и неуверенно приблизился к несчастной.
Рану, что пересекала грудь и живот, стягивала грубыми стежками черная толстая нить. Голова девушки туго перемотана окровавленными тряпками. Рядом в луже крови валяются инструменты - пилки, острые ножи, зажимы, изогнутые иглы, щипцы. Конан насмотрелся на такие, когда после жаркого боя, лекари штопают покалеченных бойцов.
Он еще раз взглянул на уродливый труп волка, потом на девушку и страшная догадка повергла варвара в шок. Внутренности животного, его мозг, все это мерзкий колдун поместил и зашил в теле девушки вместо ее собственных!!!
Киммериец сплюнул в отвращении. Такое только в кошмарном сне и привидится. На негнущихся ногах он вышел из комнаты, стараясь не наступать на кровавые потеки и символы, начертанные мелом на досках пола. Когда дрожащей от слабости рукой он уже хотел захлопнуть дверь, какой-то звук заставил варвара рывком обернуться, вскидывая меч перед собой… хриплый полувскрик-полувздох заставил его сердце замереть на мгновение. В неверном мерцании свечей он всматривался в неподвижное тело на полу… вспышка молнии ясно озарила комнатушку… глаза киммерийца расширились от ужаса.
Ее руки шевельнулись, грудь расширилась, и Конан услышал хриплый сипящий вздох, который утонул в грозовом раскате.
Труп шевельнулся еще раз и варвар понял, что сейчас сойдет с ума от ужаса… Голова в окровавленных тряпках повернулась набок, тело перекатилось и мертвая, изуродованная красавица, повинуясь неведомой черной воле, медленно и неуверенно встала на колени, упираясь руками в пол. Рассудок отказывался принимать увиденное…
— Все это сон… жуткий сон… — подумал киммериец, отступая назад, но держа меч наготове.
Ожившее существо, которое язык бы не повернулся теперь назвать человеком, поднялось на ноги и выпрямилось, стеная и всхлипывая. Глаза смотрели из-под спутанных волос и окровавленных бинтов с нескрываемым чувством страха, боли и недоумения. От его стонов у киммерийца по спине стекал ледяной пот.
Из длинной раны потекла кровь. Прекрасное и уродливое тело била дрожь.
Конан отступил еще на шаг и уперся в закрытую дверь своей комнаты. Ни мертвая, ни живая не отрываясь, смотрела на него. Вдруг пронзительно вскрикнув, тварь обернулась, вскочила одним махом на подоконник и выпрыгнула наружу, исчезнув во тьме и потоках ливня…
Киммериец хватнул ртом воздух, осознав, что почти минуту не дышал и опустил меч…
…Кто-то настойчиво толкал его в плечо, и он, повинуясь многолетней привычке, ухватил наглецаца руку, даже не открывая глаз, и приставил длинный кинжал к его горлу.
- Ха-а-а… Конан! Пусти, бандюга - прохрипел нарушитель спокойствия знакомым хриплым голосом. - Будить тебя равносильно самоубийству…
Конан разжал пальцы, потянулся, словно огромный сонный кот, и только потом сел на кровати. Тут же захотелось лечь обратно. Голова закружилась, виски затылок пронзила острая боль. Кошмарное наваждение все еще витало в сознании…
Киммериец недоверчиво осмотрел здоровяка Кадваста, словно ожидая, что тот в любое мгновение обратиться жутким чудищем. Кадваст говорил, но он не слышал, прикидывая, как сподручнее будет всадить кинжал в горло, если что…
Увесистый хлопок по плечу привел Конана в себя.
— Конан! — рявкнул друг, — Я уже второй раз тебя спрашиваю! Что?!! Тут!!! Произошло!!!
— Что произошло? Ты о чем? — в глазах Конана читалось удивление.
— Что значит о чем? Внизу полдюжины мертвецов с перерезанными глотками! В комнате напротив дохлый колдун, или кто он там, Нергал разберет. Дохлый и с дырой в груди, кторую мог оставить только твой немаленький меч! Давай, говори уже!
— Так это был не сон… — хрипло прошептал Конан.
— Ты говоришь сон? Ты бредишь, дикарь! Посмотри на свой меч!
Конан взглянул на свой полуторный клинок, прислоненный к кровати, до половины испачканный бурой запекшейся кровью.
— Булаву мне в зад, киммериец! Пора убираться! По трактам шатаются немедийские патрули. Того и гляди, кто-то наведается! И они не обрадуются, увидев столько трупов!
— Тех в зале… — качнул головой Конан, — я не трогал. А колдунишку, похоже я порешил. Он вроде и заварил все это. Нюхал тут какой то дурман. Сет разберет, не помню ни чего…
Конан так до конца и не мог поверить в случившееся.
— Ты один приехал? — наконец спросил Конан, разглядывая своего компаньона.
На лице Кадваста прибавился новый порез. Кольчуга, натянутая поверх стеганной безрукавки в пятнах крови и в прорехах. Мощные, словно перевитые канатами предплечья исцарапаны и покрыты кровавой коркой. Кожаные штаны перехвачены широким поясом, на котором кинжал и однолезвийный топор в петле.
— Один, — Кадваст кивнул, — подождем остальных возле дороги, подальше от трактира. Оставаться тут теперь опасно.
Конан подошел к кровати, смочил угол простыни водой из кувшина и протер меч. Набросил на плечи черный потертый плащ и подхватил со стола короткий туранский лук и колчан со стрелами.
Когда они проходили по коридору, киммериец бросил короткий взгляд в разгромленную комнату. , где в углу скорчился труп чернокнижника, похожий на кучу тряпья. Значит все правда, вот только была ли девушка…
Лестница жалобно проскрипела под их ногами, и Конан еще раз увидел распростертые меж скамей тела. Тут остро пахло кровью, и еще чувствовался запах дурмана.
Кадваст ногой распахнул дверь, и вышел наружу, пригнувшись, что бы не удариться о низкий косяк. Конан последовал за ним.
Солнце уже взошло. Его лучи золотили заснеженные вершины далеких гор, за которыми авантюристов ждала Аквилония. Но в тесных ущельях и лесистых долинах еще царил полумрак. С востока, с холмистых равнин Немедии дул свежий ветерок. Над землей, пропитанной влагой после ночного ненастья, и пригретой солнцем, поднимался легкий туман.
Путники направились к конюшне через покрытое деревянным настилом подворье, огороженное высоким забором. У коновязи Кадваст оставил двух скакунов, отягощенных набитыми припасами и сокровищами переметными сумами. У одного из скакунов к седлу были приторочены два небольших арбалета, сумочка с болтами, круглый щит, и обычный одноручный меч. Киммериец вывел из конюшни своего скакуна , которого с помошью соратника спешно оседлал. Привесил к седлу туранский изогнутый лук и колчан.
Они уже вскочили в седла, когда со стороны дороги донеслось конское ржание.
— Слышал? — насторожился киммериец. Кадваст кивнул в ответ.
Соскочив на землю они бросились к воротам, и слегка приоткрыв осмотрелись. По широкому тракту в сторону постоялого двора резво приближался конный отряд числом около дюжины. Впереди всех скакал на гнедом жеребце устрашающего вида всадник. Пластинчатый доспех тускло поблескивал, а шлем, закрывавший пол лица, увенчан черным хвостом из конского волоса. На черном щите даже из дали виднелась белая костлявая ладонь - символ самого грозного наемника купеческой гильдии. Конан сплюнул и выругался.
— Мамерк! Собственной персоной! И его банда наемников! Как они нашли нас? Выследили тебя?
Кадваст покачал головой. Его лицо омрачилось. Он вытащил топор из поясной петли.
— За мной хвоста не было. Я уверен. Может взяли кого-то из наших…
— Ладно, потом разберемся! Спрячь секиру! Уходим!
Беглецы схватили скакунов под уздцы и повели через двор.
— Там огороды! — Указал Конан за строения постоялого двора. — Дальше лес.
А из-за ворот уже доносился топот копыт и гиканье всадников.
Когда наемники распахнули ворота и въехали на постоялый двор, спутники верхом успели пересечь раскисший после ливня огород, перемахнуть через невысокий плетень и скрыться под сенью леса. Позади слышались команды и ругань.
Лес сомкнулся за спиной сплошной стеной. Под сводами древесных ветвей было сумрачно и сыро. Подлесок, не очень густой, не мешал всадникам направлять скакунов меж древесными стволами. Изредка они пригибались. Приходилось торопиться, но разогнаться меж деревьев не представлялось возможным. Приходилось то и дело пригибаться, проезжая под низкими ветками и сучьями. Свет с трудом пробивался сковзь листву, делая окружающий мир серым и призрачным.
— Они обыщут трактир. Осмотрят окрестности. — пробормотал Кадваст, ловко орудя поводьями одной рукой. — Только слепой или ребенок не найдет наши следы на мокрой земле.
В подтверждение его слов чуткий слух киммерийца различил лошадиное ржание и ругань на гортанном немедийском. Успокаивало, лишь то, что преследователи вынуждены пробираться по лесу так же медленно.
Проехав по лесу почти милю, всадники наткунулись на уходящий вверх утес, взобраться на который было невозможно, но вдоль подножья которого вилась широкая каменистая тропка. Свернув на нее, путники смогли ускорить бег скакунов.
Время пролетало быстро. Солнце уже висело почти в зените. Азарт погони разгорячил кровь в жилах, и киммериец не забывал посматривать по сторонам, выискивая место, где можно было продать жизнь подороже. Таких мест, к слову хватало. Ложбинки скрытые густой порослью кустарника и нависающими валунами. Поваленные ветром огромные деревья, за которыми можно славно держать оборону. Вот только Конан еще не собирался погибать. Скачка прогнала все мысли о ночном проишествии, которое вызывало леденящий ужас своей колдовской сутью. А возможность столкнуться с обычным противником из плоти и крови, только еще больше подстегивала у варвара жажду жизни и стремление к схватке за эту саму жизнь.
Густой лиственный лес постепенно редел, уступая место сосновой поросли. А позади не утихал не далекий шум погони.
Тропа неожиданно вильнула влево и стала взбираться по каменистому откосу на плато, змеясь по узкому уступу. Вскоре воины поднялись выше самых высоких сосен, и их взору открылось обширное пространство долины, покрытой изумрудно-зеленым бархатом леса. Солнце взобралось еще выше. Покрепчавший теплый ветер вымел из долины туман и близкие склоны гор заливал яркий золотистый свет.
Наконец тропа вывела беглецов на самый верх, на плато и уперлись в новую стену соснового леса. Оглянувшись назад, Конан различил внизу отблески солнца на доспехах в густой листве.
— Вернемся назад немного, вдоль обрыва, — предложил киммериец, оскалившись в зловещей ухмылке, — устроим шакалам Мамерка теплый прием. Думаю найдется тут парочка увесистых валунов.
Свернув влево, они поехали по заросшему травой и кустарнику краю плато, выискивая подходящее место. Валунов не нашли, зато наткнулись на поваленный замшелый ствол. Сосна рухнула почти на краю пропасти. Нужно было только подтолкнуть ее немного.
Воины спешились. Кадваст своим топором в два счета вырубил два молодых сосновых деревца, что бы было чем сдвинуть с места вросший в почву ствол. Киммериец присел на краю обрыва, высматривая преследователей. А его товарищ, тем временем, немного расшевелил орудие убийства. Ждать пришлось не долго. Наемники, появились из тени леса, растянувшись по скальному уступу редкой цепью. Отсюда они напоминали жуков, ползущих по камням. Поблескивали начищенные шлемы и наконечники копий.
Конан улыбнулся, обнажив два ряда крепких белых зубов. Беглецы на краткое время превратились в охотников. Кровь забурлила у него в жилах, в предвкушении.
Он подождал еще немного, а затем подскочил к Кадвасту, перемахнув через бревно, и подхватил с земли длинный сук.
— Давай! — подсунув под вросший в землю ствол свои толстые сучья, они навалились на импровизированные рычаги. Короткий натиск. Ствол шевельнулся. Посыпалась труха и тут старая сосна сдвинулась с места, качнулась над обрывом и рухнула вниз. Толстое бревно, ломая сучья, кувыркнулось несколько раз в воздухе, ударяясь о склон. Снизу послышались крики. Кто-то натянул поводья... Кто-то попытался развернуть скакуна… Кто-то наоборот пришпорил…Но было поздно. Вращающееся бревно врезалось во всадника в середине цепочки. Послышался истошный вопль… ржание… ругань… человек с конем рухнули с тропы вниз и, ударившись несколько раз о камни, исчезли в лесных зарослях. На тропе, испуганные лошади гарцевали, наемники пытались их удержать. Но один не справился. Его конь вздыбился и рухнул вместе с преследователем в пропасть.
— Ха!!! Двое !!! — выкрикнул Конан, потрясая кулаком - теперь ваш пыл поубавиться, ублюдки !!! — Снизу донеслись ответные проклятья. Мимо киммерийца просвистел арбалетный болт.
— Убираемся отсюда, — Кадваст уже вспрыгивал на коня, — они теперь помедленне будут и поосторожнее.

Беглецы выиграли немного времени. Когда дневное светило начало клониться вниз, пронзая кроны сосен косыми лучами света, в которых с жужжанием носились насекомые, воины остановились на краю широкого, футов сто, и длинного оврага, преградившего им путь. Дно и склоны оврага покрывали валуны, колючий кустарник и спутанные коренья. Спуститься и пересечь его можно было, только спешившись и очень медленно. А на противоположной стороне склон был достаточно крут, и место для подъема виднелось вблизи только одно - маленький овражек-ответвление. У преследователей будет выбор, либо переходить тут, на виду, имея возможность получить с той стороны стрелу в горло, либо обходить, неизвестно сколь далеко, и потерять драгоценное время, а возможно и след.
Конан хитро прищурился, оглядывая местность.
— Что такое?, — спросил Кадваст.
— Хорошее место для засады. Пора устроить Мамерку и наемникам гильдии еще один сюрприз. Может получиться прихлопнуть его или следопыта… — Кадваст кивнул, соглашаясь, и киммериец поведал ему свой план. Спешившись, они спустились вниз. Провели скакунов через овраг и выбрались на другую сторону, через узкую ложбину, царапаясь о кустарник и проклиная всех богов. Скакунов отвели подальше и привязали к соснам. Киммериец снял с седла свой туранский лук, натянул тетиву, колчан со стрелами повесил через плечо. Замечательное оружие придумали туранцы. Небольшой по размеру составной лук, собранный из нескольких деталей из рога, древа и жил, имел выгнутые плечи и лишь немного уступал по мощи длинному боссоноскому луку.
Кадваст же, взял арбалеты, мешочек с болтами. Повесил на спину круглый щит, а на пояс - ножны с мечом, какие ковали асиры в далеких северных землях.
— Все, расходимся. Начинаешь ты, как и договаривались. Я по ходу дела. — киммериец ударил кулаком друга в плечо. — их меньше дюжины, посмотрим, что получиться.
— Да поможет нам Митра! — Кадваст поднял взгляд к небу.
Конан ухмыльнулся и пошел вдоль оврага, растворившись в густом кустарнике через несколько мгновений. Кадваст только подивился тому, как этот гигант северянин так бесшумно передвигается в гуще леса. Сучок не хрустнет под ногами. Листик не зашуршит. Покачав головой, он погладил скакунов, успокаивая. Даст Митра не выдадут до поры. Затем развернулся и побежал назад, к ложбинке, которая была единственной дорогой на эту сторону большого оврага. Притаившись в тени кустарников, выбрал место, с которого противоположный склон, овраг и ложбинка просматривались как на ладони. Взвел арбалеты и повесил на плечо.
Ждать снова не пришлось долго. По другу сторону оврага послышался шум, звяканье металла и приглушенные голоса. Показались отблески металла. Меж кустов мелькнуло несколько силуэтов. Наемники не торопились, осматривая заросли, понимая всю опасность попытки пересечь овраг. Кадваст прищурился и погладил рукоять меча.
Прошло несколько долгих минут. Наконец из лесу показался одинокий воин. Осторожно, прикрывшись щитом, склонив голову и держа клинок на изготовку он спустился в овраг, медленно пересек его, продираясь сквозь колючие заросли, что были ему по пояс, и обходя невысокие валуны. Наконец он достиг ложбинки, поднялся по ней и выбрался на относительно ровную поверхность. Кадваст сжался в своем укрытии. Наемник покрутился вокруг, высматривая опасность а затем вернулся назад к крутому откосу и подал сигнал свистом.
Через несколько мгновений появилось еще несколько человек. Кадваст насчитал пятерых. Столь же осторожно, прикрываясь щитами, они начали спускаться по склону. По его подсчетам оставалось еще четверо, которые остались с лошадьми. Мамерка не было видно. Он глубоко вздохнул, сердце учащенно билось. Осторожно, стараясь не шуметь, он выступил из укрытия позади наемника, сжимая в руке кинжал…

Конан в это время наблюдал за "переправой" с другой стороны оврага, почти в двух сотнях футов в стороне от наемников, что остались с лошадьми. Устроившись позади поваленного дерева. Он успел приготовиться, вынув из колчана стрелы и воткнув их перед собой в ствол. Опустив лук и положив стрелу не тетиву, он ждал в расслабленной позе. Пятерка наемников почти в плотную приблизилась к входу в ложбину. Вдруг их соратник, что виднелся на той стороне, вскрикнул и повалился. А позади него мелькнул серый силуэт. Раздались крики. Наемники, прикрывшись щитами бросились к ложбине. Один из них споткнулся за что-то и, взмахнув руками, повалился лицом в колючие заросли. Другой остался на месте, не зная что делать. Еще двое появились из укрытия и натянули луки.
Самый шустрый, почти добрался до ложбины, когда киммериец услышал громкий щелчок арбалета и хруст пробитого щита. Человек остановился, словно вкопанный, и рухнул навзничь. На таком расстоянии арбалет страшное оружие. Тут же Конан вскинул лук, натянул тетиву и выстрелил. Короткий посвист и еще один наемник распростерся на дне оврага - стрела вошла под кромкой шлема, сзади сбоку, бросив мертвеца лицом вперед. Раздались крики и проклятья. Наемники, оказавшись под перекрестным огнем, запаниковали. Кто-то остановился, не понимая, откуда летят стрелы. Кто-то продолжил попытки пробраться на другую сторону оврага.
Киммериец натянул тетиву еще раз, когда второй арбалетный выстрел сделал свое дело.
— Минус четыре, — отметил киммериец и спустил тетиву, — минус пять!!!
У Кадваста не оставалось времени на перезарядку, и последний из пяти наемников уже исчез в зарослях в тени лощины.
Два лучника выпустили стрелы наугад через овраг, пытаясь прикрыть товарища, которому таки удалось достигнуть прохода. Но выстрелы вслепую не принесли результата. А Кадваст, судя по звону стали, вступил в схватку.
Конан, для которого оба лучника виднелись как на ладони, жестоко ухмыльнулся. Все вышло даже лучше, чем он спланировал.
Еще раз запел туранский кривой лук, и короткая стрела выросла у наемника из виска. Другой лучник тут-же нырнул в заросли. Конан положил на тетиву стрелу и, пригнувшись, двинулся в сторону, откуда слышались проклятья и конское ржание. Однако он пошел не прямо, а забрал немного влево. На его стороне оврага оставалось трое наемников. Еще один рубился с другом.
Киммериец крался сквозь заросли бесшумно, словно дикий кот. А вот наемники, которые устремились вдоль оврага к поваленному дереву, за которым только что прятался варвар, совсем не скрывались. Он отчетливо слышал треск ломаемых ветвей и позвякивание кольчуг. Кто-то вскрикнул, отдавая команду. Меж ветвей возник силуэт лучника, который целился в сторону конанова укрытия.
Варвар ухмыльнулся и вскинул лук. Щелкнула тетива. Наемник вскрикнул и схватился за древко, пробившее насквозь его шею. Захлебываясь кровью и хрипя он повалился наземь.
— Вот он! — в листве мелькнул черный щит Мамерка с белой ладонью, немного левей Конан увидел еще одного наемника.
Отбросив в сторону лук, варвар обнажил свой полуторный меч и успел отстегнуть ножны. Поигрывая клинком, он ожидал приближения противников. Те, шли молча, прикрывшись круглыми щитами, выставив вперед мечи. Они разошлись немного в стороны, захватывая киммерийца в клещи. Шнурованные пластинчатые доспехи прикрывали их туловища, бедра и плечи, на манер кочевников гирканийских степей.
Перехватывая инициативу, Конан первым набросился на ближайшего врага. Кожаная куртка и легкая кольчуга под ней не сковывали его движений. Стиснув меч обеими руками он, стремительно и легко, крутанул его над головой и обрушил на противника несколько быстрых ударов. Все пришлось в щит, от которого полетели щепки. Мамерк напал справа. Конан легко парировал удар, уклонился от меча второго наемника и сам попытался достать вожака банды острием, лишь оцарапав пластины панциря на его груди.
— Собака киммерийская… — прошипел Мамерк и рубанул наотмашь. Киммериец отскочил назад, наемничий меч лишь срубил ветви кустов.
Конан, приплясывая на носках, постоянно смещался влево, прикрываясь одним противником от другого. Изредка он наносил легкие удары, проверяя защиту. Звон стали, то и дело, разносился под сводами леса.
Неожиданно, уклонившись от очередного удара, киммериец нырнул в сторону и коротко рубанул по незащищенной голени Мамерка острием меча. Наемник от неожиданности пошатнулся, и пинком в грудь Конан повалил его на землю. Другой попытался наброситься сзади. Варвар пригнулся, парировал еще один удар а затем вдруг выбросил вперед левую руку и, ухватив врага за глазницы шлема, резко притянул к себе, а потом нанес удар могучим плечом в грудь, вышибив дух и отшвырнув наемника на добрых пять футов. Шлем с кольчужной бармицей при этом остался в руках каммерийца и он бросил его в заросли.
Мамерк в это время сумел подняться на ноги, но Конан с ожесточением набросился на него, нанося удары мечом. Противник, прихрамывая, отступал назад. Щит уже превратился на его руке в месиво из клочьев кожи и расколотых досок. Матерый наемник редко встречал равных себе в воинском искусстве, но теперь он ни чего не мог противопоставить этому киммерийскому гиганту, который не смотря на свой рост и массивность двигался со скоростью тигра и усталости при этом не испытывал. Конан увидел в глазах вожака обреченность и уже в следующий миг, сильнейший удар пришелся Мамерку в ключицу. Прямой аквилонский меч разрубил пластины доспеха, кожаную основу и на добрую ладонь человеческое тело. В воздух взметнулись кровавые брызги и он повалился на колени. Конан, упершись ногой в грудь, вырвал оружие, ощутив, как сталь скрежетнула по обломкам костей.
Соратник Мамерка, который пришел в себя от удара киммерийца, увидев смерть предводителя, выругался повернулся и бросился бежать, но вдруг остановился и рухнул, как подкошенный. Из его груди торчал топор, а Кадваст, появившись в просвете меж деревьев, приветственно помахал Конану рукой.
- Киммериец! Ну, ты дал! Хотели завалить парочку, а угробили весь отряд! - он нагнулся и выдрал топор из трупа.
Варвар улыбнулся и вытер пот со лба.
v Я и сам не рассчитывал на такое. Думал будут переходить овраг по одному. А они ломанулись впятером, как бараны.
Неожиданно немного в стороне раздался стон. Перехватив меч поудобнее, Конан метнулся туда, Кдваст последовал за ним. Но опасности не было. Лучник, которому Конан всадил стрелу в шею, пытался ползти и царапал согнутыми пальцами по листве. Киммериец ухватил его за плечо и перевернул на спину. Приподнял и прислонил раненного к дереву. Наемник глухо простонал.
— Воды…
Конан оставил просьбу без внимания. Ухватив наемника за шиворот, приподнял и, посмотрев тому прямо в глаза, прошептал.
— Как вы нас нашли? Говори!
— Пошел ты… - прохрипел наемник.
— С такой раной, мразь, ты проживешь несколько часов и поверь, я могу превратить их в вечность… — Конан обнажил кинжал поднес острие к глазу раненного.
Тот помолчал какое-то мгновение.
— Мы взяли девушку... В деревне… милях в пяти отсюда…
— Аэрин! v вскрикнул Конан, побагровев. Его глаза сверкали. v Что вы с ней сделали?!!
—Позабавились… она нашего одного порешила… не говорила ни чего, но когда мы сказали, что спалим деревушку, все сказала…
— Ублюдки!!! — варвар отшвырнул наемника прочь и тот захрипел от боли.
— Подыхай тут!!! Мразь!!!
Киммериец выпрямился, спрятал кинжал, поднял меч с земли.
— Конан! — позвал Кадваст, — Что ты надумал.
Киммериец не ответил. Нашел в листве лук. Вернулся к укрытию и прихватил колчан.
Глаза поблескивали под сдвинутыми бровями голубым пламенем.
В молчании они вернулись к своим лошадям.
— Так что будем делать? — повторил вопрос Кадваст.
— Я в деревню. Нужно справить тризну по Аэрин.
— Зачем? Это же верная гибель! Этот отряд наемников не один, ты же знаешь? Их банды рыщут в округе.
— Смерть Аэрин не останется безнаказанной. Мамерк из личной охраны купца Никора. Я вернусь в Бельверус. И повешу Никора в его спальне.
— Конан… — Кадваст посмотрел на соратника долгим взшглядом, - это безумие, Аэрин не вернуть, а мерзавец Мамерк и его люди заплатили. Все кончено.
— Ничто не кончено… — Киммериец вспрыгнул в седло.
— Делай как знаешь… я своей шкурой рисковать не буду. Дождусь Хлодвига и Лотара на подъезде к постоялому двору, они уже должны быть близко, и в Аквилонию. Тебя будем ждать с твоей долей по ту сторону границы.
Киммериец пожал плечами и, развернув скакуна, медленно двинулся прочь…

Солнце уже скрылось за горными вершинами, холодный ветер дул со склонов, шумел кронами деревьев. Тучи, низкие и черные затянули небосвод. По сумеречному лесу брел одинокий человек. Его качало от слабости. Изредка он падал, полз вперед, потом вставал и, медленно переставляя ноги, тащился дальше. Из его горла торчала короткая туранская стрела. Жажда жизни гнала его вперед…
Вдруг что-то заставило его остановиться… какой-то тихий звук, то ли рычание, то ли стон. Он прислонился к дереву и вытащил кривой нож. Расширившимися глазами он всматривался в серый вечерний полумрак, в котором сначала зародилось движение, а потом появилась бледная фигура… женская фигура…с зеленоватыми светящимися глазами…
Наемник забыл о боли. Выставил перед собой нож. Незнакомка приближалась к нему,и он учуял запах крови и смерти. В сумерках он смог рассмотреть, что она нагая, а красивое тело обезображено длинной уродливой раной…