А когда я стану пищей для ночных мотыльков,
В волосах моих попрячутся цветные огни,
Я оставлю свою плоть на перекрёстке веков
И свободною душой пошляюсь вдоволь по ним.

На холмах зелёный вереск не укроет меня,
В синий омут головой я и сама не уйду,
Не возьмёт меня земля, не удостоюсь огня.
Впрочем, это безразлично — как я не пропаду.

И не свита та петля, чтоб меня удержать,
И серебряная чаша ядом не налита,
От крови моей ржавеет сталь любого ножа,
Ни одна меня во гробе не удержит плита.

И когда истает плоть моя теплом на заре —
В чьё спелёнутое тело дух мой вскоре войдёт?
Ты по смеху отыщи меня в соседней стране,
И к тебе с моей усмешкой кто-нибудь подойдёт.

И не бойся, и не плачь, я ненадолго умру,
Ибо дух мой много старше, чем сознанье и плоть.
Я — сиреневое пламя, я — струна на ветру.
Я — сияние звезды, и меня примет ночь.

И когда я стану пищей для ночных мотыльков,
И когда я стану пристанью болотных огней,
Позови меня, приду на твой немолкнущий зов,
Не отринь меня, поелику ты тех же кровей!