В обратный путь из дальних стран вел Снорри-младший нас, но вдруг
У Скагеррака Гальдерран пустил ко дну наш длинный струг.
Хродгар не бросил нас одних; он был силен, как леопард,
Но с частью родичей моих он пал, штурмуя Миклогард.

Судьба от плена не спасла, и много лун с тех самых пор
Кандальный звон и скрип весла вели с рассудком тяжкий спор.
Но притупилась боль тоски и вонь баланды на обед,
И злобных греков батоги не сокрушили мой хребет.

Потом — невольничий базар, Но отступались торгаши:
Здесь раб, смеющийся в глаза, Всегда ценился за гроши.
Но все же вызвался храбрец, И отзвенело серебро;
Меня в сады свои купец погнал тычками под ребро.

Там душу рвал тягучий стон, в аду под кронами олив,
А по ночам тревожил сон дыханьем ласковым залив.
В бреду горела голова; я встал, безудержен и слеп,
И, как гнилая тетива, разорвалась литая цепь.

Я хохотал, когда крушил хозяйский череп кулаком,
Когда в морской соленый ил с горы катился кувырком:
Скорлупки дао мимо шли, и проа к югу ветер нес,
Но вдруг в синеющей дали вспорол волну драконий нос.

Восток! Ни цепью, ни кнутом ты волка усмирить не смог,
И волк ведет всю стаю в дом, и вновь поет военный рог.
Все ближе радужный Восток, где кровь светла, где плоть слаба,
Все выше факел и клинок в руках восставшего раба.